условия были ужасны. Впрочем, Дримпельман замечает, что постройка нового города «шла вперед с изумительною быстротою», и в течение года было выстроено более полутораста домов. Лес и другие строительные материалы доставлялись в изобилии на казенный счет по Бугу и продавались весьма дешево желавшим поселиться в новом городе[262].
Иностранцы, не расположенные к Потёмкину, находили, что все эти работы, происходившие под руководством князя, обходились казне слишком дорого. Мильоны, истраченные князем на администрацию в Крыму, оказались далеко не выгодною капитализациею. Некоторые авантюристы-спекуляторы сумели при таком случае действовать в свою пользу. Купец Антуан, пользовавшийся покровительством графа Сегюра и Потёмкина, занимался контрабандною торговлею[263]. Граф С.Р. Воронцов, бывший посланником в Англии, сильно порицал намерение Потёмкина заселить Крым преступниками и каторжниками из Англии и от себя принял меры, чтобы воспрепятствовать приведению в исполнение такого странного и оскорбительного для достоинства России намерения. Он представил императрице всю несообразность и нелепость этого проекта; императрица вполне убедилась в нелепости затеи князя. Потёмкин, задетый за живое таким образом действий Воронцова, никогда не мог простить ему этой помехи[264]. Чрезвычайно резко обвиняли Потёмкина в невнимании к интересам переселенцев, которых он разными обещаниями старался привлечь в Крым[265]. Ходили слухи о чем-то вроде набора по всей империи нескольких тысяч девушек, которых Потёмкин хотел выдать замуж за колонистов в Крыму; рассказывали о страшных притеснениях, заставлявших не только прежних жителей Крыма, татар, но и прибывших туда греков спасаться в Турцию…[266]
Но, несмотря на все это, было бы несправедливо бросить тень на всю вообще административную деятельность Потёмкина.
Беспристрастные современники умели ценить признаки прогресса, совершавшегося на юге в это время. Так, например, следующее письмо Кирилла Григорьевича Разумовского к Ковалинскому от 22 июня 1782 года заслуживает полного внимания. Совершив путешествие на юг, бывший гетман писал: «В сделанном мною в Херсоне вояже я ощущал особливое удовольствие, ибо неточию в путешествии сем не имел никакого беспокойства, но зрение мое беспрестанно занималось приятным удивлением, поколику на самой той ужасной своею пустотою степи, где в недавнем времени едва кое-где рассеянные обретаемы были ничего не значащие избушки, называемые от бывших запорожцев зимовниками, на сей пустоте, особливо по Херсонскому пути, начиная от самого Кременчуга, нашел я довольные селения верстах в 20, в 25 и не далее 30, большею же частью при обильных водах. Что принадлежит до самого Херсона, то, кроме известного великолепного Днепра, северный берег которого здесь оным населяется, представьте себе множество всякий час умножающихся каменных зданий, крепость, замыкавшую в себе цитадель и лучшие строения, адмиралтейство со строящимися и построенными
«Р. Арх.», 1881, 48–50.
См. письмо Безбородки в «Арх. кн. Воронцова», XIII, 109.
«Minerva», 1797, IV, 129.
«Minerva», 1797, IV, 129.
См. депеши прусского дипломата Гёрца в 1785 г. в сочинении Цинкейзена, «Gesch. d. osman. Reiches», VI, 620–621.
