сад методистом, ей дали комнату в общежитии. Я пошел в школу с двухнедельным опозданием, так как при перелете на остров, мы делали небольшую остановку в Иркутске. В Иркутске мы останавливались в доме моей тетки, которая вышла замуж за милиционера и родила от него сына. Милиционер мне понравился, был он разбитным, веселым, вместе мы окупировали комнату, в которой жил дед Вася – теткин отец, читали до рассвета Мопасана, курили папиросы. Мама жила в комнате с Томой. Где жил дед было непонятно. Он изредка приходил откуда-то под утро, неухоженный и словно чужой. Когда я спрашивал Юру, почему деда почти никогда нет дома, он отвечал мне, что он устроился сторожем на мясокомбинат и там проводит почти все свое время. Дед сильно заикался после перенесенной на фронте контузии и страдал приступами эпилепсии. При первой же встрече с ним, когда мы с мамой ждали прихода Томы с работы, дед, пользуясь осутствием зятя, тут же сбивчиво и заикаясь нашептал ей какой он фашист, мучает его, избивает и даже связывает веревкой. По деду было заметно, что он сильно выпивает, поэтому мать не отнеслась к его словам серьезно. Мне было странным такое отчуждение от деда, поскольку я помнил, что бабушка относилась к нему с теплотой и прощала его чудачества и запои. После ее смерти, он словно потерял всякий смысл жизни, он стал никому не нужен. Когда говорят о ветеранах, я всякий раз вспоминаю деда Васю, и других искалеченных войной инвалидов, которых в детстве я много видел, побирающихся на мостах и вокзалах.
В первый день по дороге в школу кто-то из школьников угостил меня «беломориной» и после пары затяжек я с трудом мог объяснить, какой класс мне нужен, потому что никотин парализовал мои речевые центры.
Я был готов к тому, что мне придется завоевывать свой авторитет кулаками, как это было принято на Украине, когда в классе появлялся новичек. К своему удивлению, меня встретили доброжелательно, несмотря на то, что среди одноклассников я заметил много ребят моего роста, и явно не уступавших мне в физическом развитии. Мне было тринадцать лет, но выглядел я старше своего возраста. У меня уже вовсю пробивались усы, носиля длинные волосы и расклешенные по моде тех лет брюки. Продавцы в магазинах без лишних вопросов продавали мне сигареты и вино.
В школе были свои авторитеры, среди которых выделялась группа корейских подростков, старше меня на два года. Корейцы составляли примерно тридцать процентов населения поселка, но благодаря своей сплоченности, им удавалось брать верховенство над более разобщенными русскими мальчишками. Внутри класса никакой враждебности между русскими и корейцами не было, первым моим товарищем и соседом по парте стал Сергей О. С Сергеем мы часто ездили гулять в Южно-Сахалинск, где он вместо посещения изостудии, спускал отпущенные матерью деньги на сигареты и мороженное. Для этих вояжей он выряжался в кожанные штаны, и мы, гуляя по центральным улицам областного центра, наслаждались произведенным на горожан эффектом. Мода тех лет была куда скромней, чем сегодня, и любое отступление от стандартов в одежде
