у меня на пляже украли часы, о чем я не слишком жалел, памятую о той нелестной оценке своего нового приятеля, которую он им дал. В Ялте я открыл для себя фруктовое мороженое по фантастически дешевой цене – восемь копеек и игровые автоматы, установленные на набережной, где я и проводил большую часть свободного времени. Деньги я клянчил у дяди Юры, и он, вероятно, сочтя это за меньшее из возможных зол, ежедневно отсыпал из кармана мелочь на мои нехитрые развлечения.
Из квартиры друзей дяди Юры мы вскоре переехали в недорогую гостиницу, где он опять проявил интерес к заполнению мною дневника, и мне пришлось написать краткую заметку о том, как мы вместе делаем зарядку по утрам. Очевидно, дядя Юра готовился к скорому приезду моей мамы и хотел выглядеть в ее глазах заботливым, но требовательным педагогом. Я чувствовал растущее раздражение дяди Юры, что и понятно – проводить время на курорте в обществе чужого мальчика и брать на себя заботу о нем, не самое веселое занятие для взрослого мужчины. Впрочем, дядя Юра умел держать себя в руках и даже устроил мне автомобильную экскурсию по побережью. Мы доехали с ним до Ливадийского дворца, который произвел на меня большое впечатление. Экскурсия по дворцу осталась у меня в памяти, как самое интересное событие, пусть я и не успел отразить это в своем дневнике.
Со дня на день мы ожидали приезда мамы, и в один из вечеров отправились ее встречать на пристань, куда причаливал пароход из Сочи, но мама так и не появилась на Ялтинском причале. Похоже, что в Сочи у нее сложился роман с другим мужчиной, и она не видела смысла менять шило на мыло.
К чести дяди Юры, он умел держать удар. Он не бросил меня в Ялте и не сдал в комнату милиции. Через день или два, мы сели в его красный «Запорожец» и отправились в обратный путь. Дневник был забыт. Я был освобожден от обязанности штурмана, полностью сосредоточившись на дороге. Он объяснял мне мимоходом значение всех встречавшихся на пути дорожных знаков и я сильно продвинулся в знании правил дорожного движения. Еще бы немного, и он бы доверил мне руль. Во всяком случае, именно от него я впервые узнал основные принципы вождения автомобиля. Этот обратный путь домой нас где-то даже сблизил. Мы просто были с ними два мужчины, брошенные одной женщиной.
Мой отец в это время отбывал срок в колонии-поселении, куда он попал за покушение на жизнь моей мамы. Мне было девять лет, когда в Никополь неожиданно вернулся отец и нагрянул к маме. Тогда мы еще жили в бараках, и обстановка отцу была предельно знакома. Он заранее спланировал свое покушение, и даже для этого случая оделся в траурные тона. Я в это время находился в пионерском лагере. Отец пробрался в квартиру и затаился в ней, дожидаясь ее прихода. Маму спасло то, что в квартиру она вошла ни одна, а с тетей Таей, тут же бросившейся к соседям за помощью. Когда мама посетила меня в лагере, я был напуган следами насилия на ее лице: налитые кровью белки глаз, искусанный до кости нос и руки. Меня волновал вопрос сколько лет папа проведет в тюрьме. Четыре года показались
