мамы с работы. Я носил воду из колодца, выносил помои, мыл полы и посуду, зимой таскал уголь из ящика и чистил печь, летом поливал огород и боролся с сорняками. Мне даже поручалось гладить белье, чего я не любил больше всего, потому что это требовало терпения, акуратности и упорства. Благодаря этому я запомнил из какой грубой ткани делались женские трусы в то время. По правде сказать, я ненавидел это занятие, и вскоре меня от него отстранили, когда я сжег пару предметов гардероба. Если я не хотел чего-то делать, то любой ценой добивался того, чтобы напрочь уничтожить доверие взрослых к своим способностям. Вскоре я убедил всех и даже самого себя, что у меня руки растут из жопы.
Я ждал прихода матери как сурового инспектора, не всегда успевая сделать все задания, так как часто увлекался игрой или часами пялился в пустой экран телевизора, ожидая начала вещания.
Хуже всего было ожидать прихода матери, когда она запаздывала с работы. Не помню сколько мне было лет, но однажды это ожидание было просто мучительным. Я выл от тоски, вглядываясь в окно, в сгущающиеся сумерки. Я выл так до прихода полной темноты, несколько часов к ряду. Это ощущение брошености оставило во мне глубокий след. Я боялся оставаться один вплоть до одиннадцати лет, пока мы не переехали в многоквартирный дом, где маме дали новую квартиру, в только что отстроенном микрорайоне. Рядом стояло женское общежитие, я брал в руки оставшийся от отца армейский бинокль с восьмикратным увеличением и изучал окна напротив. Там была жизнь, которую я изучал в свете электрического освещения из своей погруженной в темноту норы. Так я мог оставаться незамеченным, я видел всех, меня не видел никто. Я чувствовал себя как в театре. Я замирал, дожидаясь момента, когда в полузашторенном окне появлялись молодые женщины которые словно для меня одного устраивали сцены переодевания, и в эти мгновения я забывал обо всем на свете и больше не чувствовал себя одиноким – страх темноты отступил, из врага она стала моим союзником. Я желал этого одиночества, ждал наступления темноты, как лучшего времени, когда наступало время моей «охоты». Случалось, что женщины обнаруживали, что за ними подглядывают и подыгривали мне. По большей части это были недавние выпускницы педагогического училища, которым так же как и мне нечем было занять себя и они развлекались тем, что инсценировали сеансы любительского стриптиза специально для меня. Благодаря им я преодолел свои страхи и зависимость от материнской любви. Ее вытеснила гораздо более сильная зависимость от женского тела.
Моя мама была молодой женщиной с яркой внешностью и сильным темпераментом, и в ее жизни было достаточно много приключений, если судить по тем мужчинам, которые время от времени появлялись в нашем доме.
С одним из них – евреем по национальности, мама собиралась связать свою жизнь. Мужчина работал экономистом на каком-то небольшом заводике. В его управлении был автомобиль Москвич-комби, который он использовал, в том числе, и для того, чтобы делать оптовые закупки овощей и фруктов в наш дом. Вместе с мамой
