Сара. – Вряд ли они понадобятся.
Поднявшись на ноги, Сара жестом отозвала Арента в сторону.
– Тут ничего нельзя сделать, – тихо сказала она. – Только проявить милосердие. Не могли бы вы… – Она сглотнула, явно не решаясь задать вопрос. – Вам случалось забирать чью-то жизнь?
Арент кивнул.
– Можете сделать это так, чтобы он не страдал?
Арент снова кивнул, и наградой ему была благодарная улыбка.
– Сожалею, но у меня самой храбрости не хватит, – сказала Сара.
Арент прошел сквозь толпу перешептывающихся зевак и указал мушкетеру, охранявшему Сэмми, на его шпагу. Замерев от ужаса, юный солдат безропотно вынул ее из ножен.
– Арент, – обратился Сэмми к лучшему другу, – ты сказал, что у прокаженного нет языка?
– Отрезали, – подтвердил Арент. – И давно.
– Приведи ко мне Сару Вессел, когда закончишь, – попросил Сэмми с беспокойством. – Такое нельзя оставлять без внимания.
Арент вернулся со шпагой, Сара опустилась на колени перед обреченным и, забывшись, чуть не взяла его за руку.
– Я не смогу вылечить вас, – мягко призналась она. – Но могу навсегда избавить от страданий, если хотите.
Изо рта прокаженного вырывались стоны. На его глазах выступили слезы, он кивнул.
– Я буду рядом. – Сара оглянулась на девушку, наблюдавшую за ними из паланкина, и протянула к ней руку. – Лия, будь добра, подойди.
Лия вылезла из паланкина. Это была юная девушка лет двенадцати-тринадцати с по-отрочески длинными руками и ногами. Детское платье сидело на ней несуразно, будто не сброшенная вовремя кожа.
Толпа встретила ее появление тихими возгласами и придвинулась ближе. Арент оказался среди любопытных зевак. В отличие от матери, ежевечерне посещавшей церковь, Лию редко видели за пределами форта. Ходили слухи, что отец стыдится ее, потому и прячет, но, глядя на Лию, нерешительно идущую к прокаженному, Арент терялся в догадках, с чего бы отцу ее стыдиться.
Симпатичная девочка, разве что кожа необычно бледного оттенка, будто сотканная из лунного света.
Лия подошла к Саре, и та бросила нервный взгляд на мужа. Тот замер в седле, только чуть двигал челюстью. Арент знал, что это максимальное проявление гнева, которое генерал-губернатор может позволить себе на публике. По тому, как кривилось его лицо, было ясно, что ему хотелось немедля вернуть жену и дочь в паланкин, но бич власти – невозможность признать, что ты ее упустил, пусть и ненадолго.
Лия подошла к матери, и Сара ободряюще сжала ее руку.
– Этому человеку очень-очень больно, – тихо сказала она. – Он страдает, и лейтенант Хейс избавит его от мучений. Ты ведь понимаешь?
Глаза девочки расширились, но она лишь кивнула и кротко ответила:
– Да, мама.
– Хорошо, – сказала Сара. – Ему очень страшно, и в такой момент нельзя оставлять его одного. Мы постоим здесь и будем смелыми, чтобы его
