был прост: потакая инстинктам толпы, охочей до «хлеба и зрелищ», разрабатывать жилы мутной примитивной прозы. Другой требовал постоянных усилий мысли и творческих поисков, чтобы не сбиться на шаблонный, псевдопопулярный путь казенной мастеровщины.
Первый путь был для Владимира заказан изначально. Второй путь упирался в стену, бесконечную и вширь и в высоту. В ней надо было найти дверь. Вот только неизвестно было, в какую сторону и сколько надо до неё идти…
Настали трудные времена. Надо было на что-то жить. Владимир, используя старые, приятельские связи, сохранившиеся с «совковых» времён, устроился в частное издательство простым корректором. Работа занимала много времени, но писать он не переставал. Часто бывало и так, что он просиживал ночь напролёт, работая над захватившим его сюжетом. Наутро всё оказывалось в корзине. Головная боль и красные набрякшие веки были единственным реальным результатом его усилий.
Сослуживцы посмеивались, намекая на чрезмерные загулы. Князев хмуро и неохотно реагировал на колкости коллег. Его целиком поглощала одна неотвязная мысль о произошедшей с ним метаморфозе, которая привела к творческой импотенции. Перспектива провести оставшуюся жизнь в прозябании, в маразме череды пустых и бесплодных дней была мучительна и страшна. Вкусив сладость плодов творчества, Владимир жаждал их бесконечных повторений. Но вместо этого он не ощущал ничего, кроме безличной пустоты, разлившейся внутри него.
Никакие из происходивших вокруг событий не задевали его души. Война, терроризм, политические и экономические катаклизмы воспринимались им как результат корысти, политических интриг и низменных страстей лживых и беспринципных проходимцев. Это его не увлекало. Владимир искал тему, где можно было бы раскрыть истинные чувства, которыми изначально становились отношения между людьми.
Судьба в лице Андрея дала ему такой шанс. Владимир не сразу понял, отчего он последующие дни после встречи с ним не находил себе места, не в силах сосредоточится на чем-либо. Все его недоумения разрешились на третий день. Взяв трубку телефона, он набрал номер Андрея и сказал: «Я к тебе сейчас приеду…».
К этому моменту Князев нашёл причину своего лихорадочного состояния последнего времени. Не то, чтобы его так сильно взволновала жизнь Андрея. Просто он ощущал все эти дни какую-то подспудную, непреодолимую силу, заставлявшую его постоянно возвращаться к недавнему с ним разговору. Ведь то, что он услышал тогда, сидя в машине и было тем сюжетом, темой, которую так долго искал до сих пор…
– Рановато ты сегодня, – зевая, пробурчал Андрей, впуская Владимира в квартиру. – Вчера поздно лёг. Извини, я немного смурной сейчас.
– Старик, это ты извини меня. Надо было созвониться, но так экспромтом вышло. День выдался свободный, вот и махнул к тебе.
– Ладно, чего уж там, заваливай. Иди на кухню, жарь яичницу, пиво в холодильнике. Катерина ушла сегодня
