момента. Иногда это было красиво, чаще умно и толково, в иные разы случалось слушать философские откровения. Беда была в том, что эти откровения всё вместе удавалось соединить редко. Не имея при себе пишущих принадлежностей, Андрей злился и негодовал, по поводу внезапных братниных поэтических озарений. И ещё была одна странность в творчестве Дмитрия. Ему никогда не удавалось выжать из себя ни строчки, мало-мальски подобных тем, что он был способен сочинить после двух-трёх стаканов алкогольного напитка…
Через час, предприняв ещё одну вылазку, чтобы пополнить запасы «огненной воды», вся троица была уже под изрядным градусом. Не забывая, однако, цели своей встречи, собрав остатки трезвой воли, они усиленно обсуждали, чтобы такое предпринять в отношении наказания злой узурпаторши Зинки. Горячась и перебивая друг друга, они выдвигали версию за версией. Их не смущало, что иные варианты прямо фонтанировали несуразностью или откровенным авантюризмом.
В маленькой электрощитовой стоял плотный басовитый, вперемежку с азартными выкриками, гул голосов. Со стороны постороннему человеку могло показаться, что он присутствует на старом добром партийном собрании. Только с таким накалом страстей можно обсуждать, какому из членов партийного актива достанется в текущем месяце отличная трёхкомнатная квартира. Больные, свившиеся в три кольца у окошек регистратуры, живо обсуждали бурное течение беседы нашей троицы. Каморка, где пребывали в данный момент наши заговорщики, располагалась в пяти метрах от означенной толпы людей. Находились в очереди и такие, что ставили на интерес, кого из собравшихся в соседней комнате лишат слова и попросят удалиться за слишком эмоциональное поведение в присутственном месте.
Тем временем собравшийся кворум пришёл к плодотворной идее, что неплохо бы было, ограничить возможность действий бессердечной узурпаторши. «Бойкот, только бойкот, – вот что нужно, чтобы она почувствовала всю низость своего поступка!». Мысль, высказанная Борисом Палычем, была принята единодушно под одобрительный рёв братьев. И вот, в тот самый момент, когда друзья, воодушевлённые своей находчивостью, дружно сдвинули бокалы в ознаменование принятой программы, дверь электрощитовой внезапно сотряслась от громовых ударов. Хилый крючок, призванный охранять конфиденциальность встречи, сорвался, и на пороге возникла Зина Ивановна. Глаза её сверкали, праведный гнев окрасил её маленькое лицо густой красной литолью:
– Так, пьянствуете?! Нет, вы только посмотрите, – громогласно обратилась она к стоявшей сзади Ливадии Васильевне и прочей посетительской аудитории, битком заполнявшей коридор. – Они здесь пьянствуют! Ор стоит аж до шестого этажа, а работы непочатый край! Андрей Васильевич, идите с Ливадией Васильевной в подвал и закончите разборку вещей по кладовым. Борис Палыч, вы, как инвалид, идите домой и заберите своего приятеля! Посторонним здесь находиться категорически нельзя. И чтобы это было в последний раз! А то докладную Тамаре Витальевне подам и вас лишат премии, если чего похуже не будет.
Андрей понял, что надо спасать положение и широко улыбаясь, примирительно сказал:
– Зина
