копыто! Будто лошадиное, но больше.
Да-да, понимаю, надо перестать смотреть и продолжить путь, но я не могу отвести взгляд от копыта, длинной ноги, туловища животного… Наклонившись, разгребаю снег и рукой в перчатке касаюсь шерсти. Догадываюсь, где под белым покровом находится голова, и смахиваю снег. Это саблерог! Серебристо-серый саблерог, его глаза закрыты. Какая у него тонкая шея… Если бы не кровь у него на губах, можно было бы подумать, что он мирно спит. Стянув с руки перчатку, я дотрагиваюсь до рога. Он холодный и острый, словно заточенный меч.
– Что с ним случилось?
Подойдя, Натаниель сначала указывает на губы саблерога, затем на куст с большими ягодами.
– Эти ягоды называют «багровый вздох». Кто их съест, успеет сделать один-единственный вздох. Сердце замрет в груди.
– Они ядовиты! – смекаю я.
На губах саблерога нет крови – лишь сок ягод.
Натаниель пожимает плечами:
– Я изучал эти ягоды, но ничего не выяснил. В любом случае, убивают они мгновенно.
– Зачем саблерог их съел? Разве животные не понимают, что есть можно, а что нельзя? Они же не пьют из Чумного ручья!
Натаниель забрасывает саблерога снегом.
– Конечно, понимают. Багровый вздох означает легкую смерть. Он убивает быстро. А умирать зимой от голода…
Меня пробирает дрожь. Отогнав скверные мысли прочь, я касаюсь снега рядом с головой саблерога:
– Пусть сбудутся все твои чаяния, все надежды.
Уже не помню, где впервые услышала эту прощальную фразу, но мне кажется, она здесь к месту.
Ветер стих. Натаниель незаметно ускоряет шаг.
– До первого поселения уже недалеко, – оптимистично говорит он. – А там найдем повозку и уедем в Рубию или Ленсхайвен.
Я смотрю по сторонам – и чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Небо ясное и пронзительно-синее, чуть темнее, чем бывает летом. Но на востоке у горизонта будто появилась серебристо-серая стена. Раньше ее не было.
– Когда буря настигнет нас? – просто спрашиваю я.
– В лучшем случае часа через два.
– А до ближайшей деревни сколько идти?
– Где-то три часа.
– Значит…
– Значит, все бессмысленно, знаю, Майлин. Будем искать убежище.
Но Натаниель ошибся. Не проходит и часа, как первые колючие снежинки впиваются нам в лица, даже капюшон не защищает глаза от обжигающе ледяного ветра. Маленькие зверушки, которые не впали в зимнюю спячку, уже попрятались кто куда. Сугробы наметает очень быстро, и я не могу отделаться от мысли, что мы окажемся погребены под снегом и медленно замерзнем до смерти. И, будто этого мало, налетевший порыв ветра треплет мех на моей шубе, надувает ее и рвет, распахивая. Застегнуть пуговицы мешают перчатки.
– Сюда! – перекрикивает рев бури Натаниель. В следующую секунду он исчезает в серой пелене.
Опираясь
