Оригинальный номер 886 был сначала присвоен делу не троих, а двоих фигурантов только 9 января 1935 года. До этого весь материал в отношении М. П. Драуле и Р. М. Кулишера хранился в той же папке, однако следствие велось в рамках общего производства по делу о «злодейском убийстве». Что касается Ольги Драуле, то в ее «персональном» разделе приводится выписка из протокола Особого совещания, которая свидетельствует о том, что ее дело за номером 874 было выделено в отдельное производство только 15 января 1935 года. Кстати, Ольга Драуле и Роман Кулишер были арестованы гораздо позже Мильды – только 6 декабря 1934 года.
Характерной особенностью дела сестер Драуле и Кулишера, в отличие от основного, является отсутствие в нем протоколов очных ставок между обвиняемыми. С одной стороны, в этом не было необходимости: с 3 декабря 1934 года, когда допросами М. П. Драуле лично занялся приехавший из Москвы Г. С. Люшков, ее признательные показания следовали одно за другим. Вначале сознавшись в ведении совместно с Николаевым его дневника, неделю спустя эта уже изнуренная жизнью женщина, мать двоих детей, к тому же больная туберкулезом, под давлением следствия взвалила на себя и куда более тяжкий, смертельный груз обвинений. Не последнюю роль в этом сыграл и ее муж, заявивший, например, на допросе, что наган, из которого он застрелил Кирова, хранился открыто в ящике письменного стола, где его могла видеть Мильда Петровна. Ее очередного признания следствию долго ждать не пришлось. В итоге она не только созналась в своей осведомленности (которую следствие и суд тут же превратили в соучастие) во всем, в чем только было можно, включая установление «нелегальной связи» Николаева с Латвийским консульством, но даже обобщила результаты своей «контрреволюционной работы» в собственноручно написанном письме в НКВД, где просила сохранить ей жизнь только ради детей.
Но знал ли об аресте своей жены убийца, или чекисты водили его за нос? Обещали ведь ему и жизнь сохранить… Как явствует из письменного заявления Л. В. Николаева от 15 декабря 1934 года, он не знал об аресте матери, но о том, что под стражей находится жена, ему было известно: «.прошу убедительно дать распоряжение об ее освобождении, т. к. на ее попечении дома остались двое детей и престарелая мать». Думается, что Сталину, принявшему решение использовать Николаева в игре на уничтожение против своих политических противников Зиновьева и Каменева, было важно получить от убийцы как можно больше «признаний», оговаривающих всех его старых знакомых – в прошлом участников оппозиции. Не исключено, что кроме сохранения собственной жизни ему было также обещано освобождение из-под стражи супруги. При таком раскладе очная ставка с женой дала бы мужу возможность понять, что дети по-прежнему находятся без присмотра, и это могло бы заставить его отказаться от участия в «игре» на стадии следствия. То же самое можно сказать и о сестре Мильды Ольге и ее муже Романе Кулишере. Следственные документы, по крайней мере имеющиеся в деле, свидетельствуют
