жалости, они достойны восхищения!
Не надо говорить. Слова все сказаны. Остались чувства, действия и ощущения. Не будем повторяться. Все пройдет…
Вот и это время прошло. Обратный билет – на кармане. Прощальная поляна накрыта – и неважно кем и где! – стаканы наполнены. Скоро поезд…
Когда я уезжаю, Одесса тоже плачет горючими слезами. Бывает, что пуще прежнего. Потоки смывают в море человеческий мусор. Падают деревья на Французском. Град побивает фрукты, крыши и стекла…
Я не прощаюсь, Одесса, перестань плакать!
Через год я вернусь, – и все повторится опять…
Так уж у нас повелось, а это уже больше двадцати лет…
Не унывай и не плачь так много, Одесса, а не то смоешь сама себя в море!
До следующей встречи, проказница!
Весь твой,
Гость.
(Ильичевск – Малая Долина – Одесса, июнь-июль 2005 г.)
Вчера я плакал
(Сентиментальное приключение безжалостного сердца)
Я вчера плакал – затопил слезами весь Ильичевск…
Я ревел так, как не ревел бы на собственных похоронах. Начал я с того, что собрался в устрашающие черные тучи. Я устроил циклонический хоровод над степью, завертел эту черную медузу широким торнадо – от Белгорода-Днестровского до Одессы – и двинулся из степи к морю.
Продвигаясь к побережью, я увидел, как засуетились на всех пляжах, глядя на меня, самые внимательные из отдыхающих, бездельники.
Тогда – для пущей важности – я поднялся ветром и стал вырывать из песка пляжные зонтики, сметать подстилки, полотенца и матрацы.
Так я предупреждал, чтобы люди убирались подобру-поздорову, от греха подальше. Зачем мне безвинные лишние жертвы?
Напоследок я уронил на раскаленную твердую землю редкие крупные слезы. Это были горькие слезы, замечу я вам…
Уронил – и коварно затих.
А потом…
Ну?
Кто не спрятался, – я не виноват!
А потом я – взревел!
Ураганный ливень слез обрушил я на побережье Старого Бугова, Радужный залив, на Ильичевск, на весь район. Досталось, наверное, и моей любимой Одессе…
Так я скликал на тризну всех своих союзников, берегинь и ангелов-хранителей, чтобы они приняли участие в моем горе – вкусили, оплакали, успокоили бы меня и успокоились сами. И не стали бы жестоко мстить за мою утрату…
Сколько времени мы куролесили в тот вечер, я не запомнил. Потом успокоились, уронили последние слезы и стали прощаться. Первыми меня покинули ангелы-хранители – этакие повзрослевшие эльфы. У них и без меня забот хватало в ту ночь. Потом ушли берегини – защитники из сумеречных славянских столетий. У этих тоже дел было невпроворот. А вот союзники – темные неорганические существа из других миров – уходить не торопились. Они никак не хотели успокаиваться. Они рвались наказать, отомстить, уничтожить…
За
