style="font-size:15px;"> – Но вы обратите внимание, – продолжал Абрам, – могила на Новодевичьем кладбище на двоих.
– А кто ещё умер? – испуганно спросила Эмма.
– А, так это для вас, – встрял Арон.
– Нет, мадам, – стал успокаивать Абрам, – вы неправильно поняли, это как бы на будущее.
– Не надо на будущее, – испуганно ответила Эмма, – я всё оплачу, но могила должна быть для одного.
– Спасибо, – довольно сказал Абрам, – похороны мы назначим на вторник, на 12-е июля, на 10 часов. Сегодня же дадим некролог и объявление с вашим соболезнованием в «Санкт-Петербургские Ведомости». Нам нужен аванс 50 % и парадный мундир вашего супруга.
Эмма позвала горничную.
– Даша, дайте, пожалуйста, господам парадный мундир Аполлинария Матвеевича, а деньги, – обратилась она к братьям, – я завезу вам завтра, с утра.
– Благодарствую, мадам, – растёкся в улыбке Абрам.
– А вы поплачьте, – сделав святое лицо, произнёс Арон, – это так помогает.
Раскланявшись и забрав парадный мундир, господа Лакрицкие удалились.
Ко́да
Аполлинарий Матвеевич вернулся домой около двенадцати, не нарушая пятничных традиций. Состояние его было, как говорят доктора, тяжёлое, но стабильное. Не включая света, он разулся и тихонько направился в кабинет. Проходя через столовую, задел стул. Эмма уже была в постели, но ещё не спала и, услышав движение предметов, подумала: «Дух вернулся, ещё девять дней бродить будет». Потом послышалось дребезжание стекла в дверцах буфета. «Завтра непременно нужно будет завесить все зеркала», – испуганно решила она и укрылась с головой. Гирин прошёл в свой кабинет. Диван был не застелен, как обычно по пятницам, но плед лежал на спинке. «Непорядок», – это последнее, что пришло ему на ум, и упав не раздеваясь, он заснул сном младенца.
Проснулся Аполлинарий Матвеевич в девять часов утра по двум причинам: часы настойчиво отбивали эту цифру и одновременно позвонили в дверь, в это время приносили субботнюю газету. Через несколько минут послышался ещё один звонок, горничная открыла дверь, в голосе её зазвучали весёлые нотки. «Кого это черти принесли в субботнее-то утро?» – подумал Гирин. Дверь закрылась. Ушли. Тишина. Можно было опохмелиться. Он встал, тихонько приоткрыл двери в столовую и увидел горничную, расправлявшую большой букет полевых ромашек у стола. Даша обернулась, тихонько по-девичьи вскрикнула и рухнула в обморок. «Вот те раз, – удивился Гирин, – испугал девку, нельзя так больше, крадучись». Подойдя к столу, он сначала взглянул на горничную, потом на букет и увидел в нём записку. Здесь сработало мужское любопытство. Записка была следующего содержания: «Дорогая моя Эмма, мои экзамены по траектории полёта были ещё в кадетском училище сданы на «отлично». Предмет успешно достиг своей цели, правда, пострадал горшок с геранью, но теперь Вы свободны. Посылаю Вам этот букет и надеюсь на вознаграждение. Буду ждать Вас у себя, как обычно, во второй половине дня. Ваш А.П.». Рядом возле букета лежала утренняя газета, и в
