через твои указания. Не думала?
– Указания? Есть правила, и их надо соблюдать. Или я чего-то не понимаю? Или всегда было по-другому? Что со мной не так-то?
– Всё нормально, профдеформация просто.
Вадим вытащил из коробки, пылившейся в углу, старый приемник, который по большой удаче достал на барахолке между Рыбинской и Лиговским. В Питере он был в прошлом году перед Рождеством.
– Где-то пластинки были! – Стал шарить по коробкам, продолжая мыслями быть со мной. – Рано или поздно ты должна была начать злиться. Когда мы познакомились, я вообще не понимал, как люди по собственному желанию идут работать в новости? Это как заключить сделку с совестью. На прочность неведомую себя проверять постоянно. Забыть о том, что есть какие-то принципы, взгляды, собственное мнение, в конце концов! Вот! Нашел!
Вытащил из коробки черный футляр с пластинкой.
– У меня есть свое мнение!
– Общественное, да. Своего нет.
– Это еще почему?
Наколол на тонкую иглу черный, еще не затертый винил – и в голове зажила музыка.
– Львёночек, это ничуть не делает тебя хуже, если ты об этом. Это, повторюсь, профдеформация. Я тоже замечаю, что становлюсь назидательным, такой дидактический препод, разжевываю все. А людей это ужасно нервирует. И меня это нервирует, но ничего поделать не могу. Смирился.
– Ты всегда был занудой.
– Я долго носил очки, между прочим.
– Ты – носил – очки? Это, наверное, смешно было.
– Не смешно совсем. Маш, я был не таким, как сейчас!
– Да ты всегда был красавчиком!
– Я? – рассмеялся в голос. – Если бы! Я понял, что даже на свиданиях не могу прекратить себя так вести, я как будто всё время препод, а не молодой мужчина.
– Ты ходишь на свидания? У тебя новый друг?
– Да, – махнул головой. – В универе кто-то из студентов выложил в инсту, как я сижу с ним за обедом. Троллят.
– Гомофобы чертовы.
– А сама! Если бы не я, ты бы…
В прихожке зазвенело за входной, это спасло от обсуждений новой морали и этики. Выдохнула. Я, честно признаюсь, старовер в понимании общей картины мира, что, соглашусь, странно для человека общественной профессии. Но, несмотря на отвращение к однополым бракам, отрицать существование других сексуальных предпочтений не могу. Единственное, что заставляет меня мириться с этим, – Вадим. Ну спит он там с кем-то – и пусть. Хуже-то его это не делает. Он ведь мой друг. Я вообще никогда не понимала, почему он перешел с белой стороны на цветную. Никогда не спрашивала, глупых вопросов не задавала, а просто принимала его таким, какой он есть. Наверное, просто потому, что ближе Вадима у меня, как мне кажется, никого и не было больше.
– А почему красное? – громко так спросила она.
Таня вошла в комнату шумно, резко, как и всегда, в общем-то. Схватила штопор с кофейного столика и одним
