хотел посадить в горшок. Но придётся отдать тебе, Треснорожев: ничего не могу с собой поделать, люблю дарить фиалки таким олухам как ты!
Прицелившись, Нырок разжал пальцы. Подхваченный ветром цветок, перелетев, прилип точно ко лбу бизнесмена Треснорожева. Взревев, как бык, Треснорожев смахнул фиалку и бросился вперёд. Нырок не на шутку встревожился.
– Зачем вы бежите? – принялся урезонивать он преследователей. – Вы что, не видите, садиться некуда, здесь только одно место!
Нагнав грузовичок, Треснорожев, а следом и брат, вцепились руками в задний борт. Дело принимало скверный оборот. Нырок огляделся в поисках средств защиты. Между мешков он увидел метлу. Дотянувшись до неё и схватив поудобней, Нырок принялся лупить пучком прутьев Треснорожевых по пальцам.
– Я говорю, садиться некуда! Садиться некуда! Садиться некуда! – твердил он, охаживая братьев что есть сил.
Братья Треснорожевы орали от боли, перехватывали пальцы, но отпускаться не собирались.
– Убью-ю-ю! – выл бизнесмен Треснорожев.
– Ну, всё, вы сами виноваты, – сказал Нырок гробовым голосом. – Я этого не хотел.
Перевернув метлу, он резко вскинул черенок в сторону Треснорожевых:
– Руки вверх!
От неожиданности братья вытянули руки и остановились. В ту же секунду грузовичок начал отдаляться от них. Нырок уже решил было, что дело кончено, но братья снова ринулись в погоню.
– Ещё не всё? – удивился Нырок. – Ну, тогда…
Достав из мешка картофелину побольше, он с силой швырнул её в направлении преследователей.
– Ложись! – закричал Нырок, сам падая на дно машины.
Когда он выглянул, братья Треснорожевы, зажав головы, лежали в дорожной пыли. Грузовичок набрал скорость, и уставшие братья, пусть и трижды разозлённые, догнать его уже не могли.
– Поймаю – убью-ю-ю!!! – проревел, оторвав голову от земли, бизнесмен Треснорожев.
– Сначала поймай, – пробурчал Нырок, засовывая метлу между мешков.
Поднимавшиеся с дороги Треснорожевы отдалялись от него, становясь всё меньше и меньше, и из недавней грозной реальности с каждой секундой превращались в эфемерную субстанцию, в одно из воспоминаний, каковых в жизни Нырка было немало.
Он вдруг почувствовал, что тоже устал: пережитый стресс и длительный забег отняли немало сил. Подсунув под себя мешки, Нырок вытянулся на них в полный рост и вскоре, укачиваемый дорогой, захотел спать. Единственное, что этому мешало – слишком громко звучащая над ухом музыка. Поднявшись, Нырок застучал рукой по крыше кабины.
– Сделай музыку потише! – прокричал он.
Водитель с улыбчивым и круглым, как сковородка, лицом, чьи ушные перепонки сотрясали басы сабвуфера, ничего не слышал. Тогда Нырок начал колотить сильней и не переставая. Перебить сабвуфер ему не удалось, зато удалось сделать так, что крыша кабины заходила
