и хотелось полностью флягу опустошить, но хватило ума больше не пить. Опьянею, на голодный желудок-то, а в моём состоянии это гарантированная смерть.
«Смерть!» – прострелило мыслью, после которой я принялся заполошно оглядываться.
О зомби я как-то позабыл за всеми этими событиями, и только теперь услышал, как они урчат. Но урчат во дворах, выбраться из которых не могут, а вот на улице пока ещё никого не было. Но нужно поспешить с вопросами, пока они не появились, тем более спиртное на удивление хорошо жажду погасило. Даже дышать легче стало и в голове прояснилось чуть.
«Странно, – кинув удивлённый взгляд на флягу, я прислушался к себе. – Действительно полегчало, и дышать с каждым разом всё легче и легче становится».
Вопросов ощутимо прибавилось.
Лысый видимо услышал хлопки выстрелов за спиной, а потом и моё к нему приближение. Прекратил ползти, вместо этого с трудом перевернулся на спину и…
– Брат! Брат, не треба![15] – пуская кровавые пузыри на губах, торопливо шептал он. – Не стреляй, брат! Мы не хотели… Попугать просто хотели… Шутили, брат…
– Считай, что шутка у вас удалась и я испугался! – услышав, что он шепчет, внутри снова полыхнуло бешенством, и я еле сдержался чтобы его, как и труп Димки тогда, не отходить хорошенько ногами. Но вот когда до меня дошло, что этот полутруп ещё и на русский перешёл и вполне нормально на нём лопочет, уже не выдержал и, уронив флягу на землю, схватив этого нацика за пазуху, хорошенько встряхнул и прошипел ему в лицо:
– Поздно ты, падла лысая, вспомнил, что народы наши братские! Почему-то всегда вы об этом вспоминаете, как под задницей начинает припекать. Твари!
Отбросил его от себя и, поднявшись на ноги, отошёл на пару шагов в сторону, чтобы успокоиться. Но лысый снова, плюясь кровью, принялся шептать, что они шутили и убивать не хотели. Так что с успокоиться были проблемы, а вот желание заткнуть его пулей, только возрастало с каждым словом. Особенно бесило, что он меня братом называет.
Но пусть с трудом, я всё же взял себя в руки. И то, только из-за того, что заметил, что у лысого уже не только кровавые пузыри, но и пока ещё тоненькая струйка крови из угла рта потекла. Буду и дальше психовать, вообще ничего не узнаю. Так что заставил себя успокоиться, подошёл обратно, подобрал флягу и, сунув её ему под нос, спросил:
– Это что такое?
– Живец, – прекратив причитать, ответил лысый на автомате, скосив взгляд на флягу. А потом, видимо, до него дошло, о чём я спрашиваю, так как его глаза стали стремительно увеличиваться в размере от удивления, и когда они чуть ли не в два раза больше стали, он выдохнул, снова перейдя на украинский:
– Свіжак?! Дійсно свіжак? Але ми ж не знали, Улєй! Ми не знали! На спорядження повелися! Якщо б знали що свіжак… ти ж знаєш, Улєй, ми ж свежаков не чіпаємо… – запнулся он на миг, – Вже не чіпаємо. Але ти ж нас вже покарав за ті випадки…[16]
Слушая всю эту бредятину, я никак не мог понять, то
Брат, не нужно!
Свежак?! Действительно свежак? Но мы же не знали, Улей! Мы не знали! На снаряжение повелись! Если б знали что свежак… ты же знаешь, Улей, мы же свежаков не трогаем… Уже не трогаем. Но ты же нас уже наказал за те случаи…
