давно ты живешь так? В борьбе с самим собой?
– Всю жизнь.
– Этери знает?
– Нет. Знает Иветре, но не всё. Может быть, догадывается Аче. Теперь знаешь ты. Я не маг крови. Я солгал. Я всем лгу. Постоянно. Это тело – оно слишком слабое, чтобы сдерживать проходящую сквозь него силу.
– Значит, ты Всадник? Создатель мира? Один из его Создателей?
Исари снова хмыкнул.
– Создатель? Нет, нет, конечно. Так, жалкое подобие, не более. Когда-то таких при каждом храме было вдоволь. Им поклонялись… жрецы приказывали им поклоняться – потому, что это увеличивало их силы.
– А твои?
– Их увеличивает корона, это правда. Вернее, те почести, которыми я окружён, те надежды, которые на меня возлагают. Когда мои подданные молятся в храмах за моё здоровье, а это случается нередко, мне становится легче.
– Но тогда почему ты болен?
– Сердце болит, потому… Впрочем, неважно.
Амиран не стал заострять внимание на этой оговорке.
– С чего ты взял, что я тебя презираю? Что я вообще имею право тебя презирать?
– Я даже над собой не властен, – прошептал Исари.
– Дурак, – припечатал Амиран. – Ну не дурак ли? Ты, владеющий такой силой, скрывающий её ото всех, ты – почти Небесный Всадник, невероятное существо… Боялся осуждения мальчишки?
Исари улыбнулся.
– Я не понимаю. Ты то укоряешь меня во всех грехах, то возвеличиваешь…
– Это я не понимаю! – воскликнул Амиран. – Если бы не эта вспышка, ты так и молчал бы?
– Справедливости ради, мне недолго осталось молчать.
Амиран похолодел.
– Так ты умрешь? Я думал… Я подумал сейчас, может быть, это неправда… то, что ты умрешь? Ты же так силен… – он вдруг хихикнул, вцепившись в волосы. – Жаль, твой духовник никогда не узнает, почему ты так не любишь молиться. Преклонять колени перед ровней – это глупо…
– Как бы то ни было, а я умру… – спокойно сказал Исари. – Это тело не предназначено для такого количества силы.
– Я слышал, что иногда старые маги переносят свое сознание в молодые тела, – задумчиво сказал Амиран. – Хоть это запрещено законом.
Исари кивнул.
– Да, такое случалось. Но неужели ты думаешь, что я способен на такую низость?
– Извини, – ответил Амиран.
Какое-то время они молча сидели, глядя друг на друга и понимая то, что ни один из них не хотел говорить вслух. Слова жалости были неуместны и бессмысленны. Но именно это чувствовал сейчас Амиран: жалость и восхищение.
– Я хочу, – очень тихо произнес Исари – Амиран скорее угадывал, нежели слышал его слова, – чтобы ты уважал меня. Я не прошу, чтобы любил. Я люблю тебя, и этого довольно…
– Братец… – тяжело вздохнул цесаревич, – какой же ты мастер всё усложнять… Право, твой духовник – несчастнейший из людей, если ты вываливаешь на него хотя бы половину всего
