словно талисман. Он спрятан в кожаных ножнах в складках моего платья.
Я давно знаю, что дядюшка Джо не вампир. Сейчас он совсем стар, но по-прежнему сторожит деревенское кладбище.
Как только мне исполнилось одиннадцать лет, мама отослала Селю в деревню навсегда. Маркиза Жозефина посчитала, что детство моё уже закончилось, и в куклы теперь играть неприлично. Я проплакала всю ночь, когда поняла – Селя была всего лишь моей живой куклой. А потом её выбросили, словно пришедшую в негодность. Из Парижа мне прислали воспитательницу, мадам Жозани. Странная, весьма противоречивая женщина. С одной стороны, она невероятно набожна. Нередко, по вечерам, когда мадам Жозани читает мне «Жития святых», слезы не сходят с глаз моих, а душа преисполняется такой тоски и печали, что кажется мне, будто бы я претерпеваю все те лишения и испытания, которые претерпели мученики за веру Христову. Но уже на следующий день, щебеча, словно птаха весенняя рассказывает мадам о Париже, нравах его, а более всего о тамошних товарах. И узнаю я тогда, что сапожники в Париже самые лучшие, портные самые искусные, да и сама жизнь более весёлая, чем в нашей унылой провинции. В Париже королева. Здесь – чернь поганая. И вот когда называет мадам Жозани тех, кого я знаю чернью поганой, закрадывается в моё сердце неприязнь к этой столичной даме. Хоть и учит она меня многому интересному. Танцам и музыке. Старенький мамин клавесин не умолкает, бывало, целую неделю. Это я осваиваю музыкальную грамоту. А потом следующую неделю провожу я за мольбертом. Мадам Жозани оказывается и с искусством рисунка знакома. Мне нравится учиться. Хотя мадам Жозани бывает временами просто невыносима! Настолько невыносима, что я начинаю мечтать о полном уединении. Иногда спрашиваю, обращаясь к небу, почему я не родилась обычной цыганкой как Селя? Почему не могу просто жить, просто дышать, просто бегать? Неужели мадам Жозани будет вечно ходить за мной призраком, и учить, учить. Не только чему-то интересному, но прежде всего искусству лжи, в котором она наиболее искусна. Но…. Я из высшего света и обязана стать тем, кем меня желает видеть маркиза Жозефина де Сансильмонт, моя матушка.
Сегодня, через четыре года после того, как Селю навсегда выгнали из моей жизни, я решила завести дневник. Через два дня я навсегда покину Санси. Никогда больше не увижу и Селю, и деревню, и постаревшего дядюшку Джо. Мой маленький привычный мир навсегда останется в прошлом. Сегодня ночью я в последний раз тайно уйду из замка, в последний раз поцелую кудрявую рыжую бестию. Когда я думаю о Селе, то каждый раз улыбаюсь и вспоминаю забавный случай, произошедший в прошлом году.
Я люблю танцевать. Но не так, как учит «зануда» мадам Жозани: размеренные движения, поклоны, реверансы, а по-настоящему. Под звуки скрипки дядюшки Джо, (я, кстати, забыла упомянуть, он прекрасный музыкант) под хлопки крестьян в центре круга. Танцевать так, чтобы ноги потом гудели, и сон вырывал меня из реальности, как только моя голова коснется подушки. Я обожаю деревенские танцы! Однажды ко мне подбежала Селя и прокричала в самой ухо:
– А я с мальчиком целовалась!
Она сказала это с озорством и гордостью, и показалась мне в этот момент такой необыкновенной, притягательной.
