style="font-size:15px;"> У меня опять возник вопрос: «Каким образом между ними осуществляется связь?»
– Когда вы собираетесь к нему снова? – спросила Наташа.
– Завтра.
– В какое время?
– Я еще не знаю. Это очень трудно рассчитать. В каждом изоляторе доступ для следователей и адвокатов открывается в девять утра. Но на самом деле все они приезжают к шести-семи часам и заранее записываются в очередь, потому что в каждом изоляторе ограниченное количество кабинетов, а посетителей гораздо больше. Поэтому кто раньше приехал, у того не будет проблем со свиданием. Мне нужно будет прикинуть, как встречаться с ним каждый день и причем пораньше, то есть в первой или во второй группе, чтобы не стоять в этой очереди полдня.
Вскоре я наладил систему посещений в следственный изолятор в первой группе. Как я это делал – мой секрет, и раскрывать его я не могу. Ежедневно в девять утра, кроме выходных, я уже был в кабинете и вызывал Солоника для очередной беседы.
Солоника приводили трое конвоиров, посменно менявшие друг друга. Было заметно, что они относятся к Александру сочувственно и с уважением, как к значительной фигуре. А значимость и авторитет того или иного подозреваемого в следственном изоляторе обычно складывались из многих понятий: какую он занимает камеру, то есть принадлежит ли она к так называемому элитному спецблоку; как оборудована, то есть имеется ли в ней телевизор, электробытовые приборы и прочее; по какой статье он сидит и одет ли в дорогой спортивный костюм с кроссовками; и самое главное – как часто к нему ходит адвокат, то есть насколько клиент богатый и солидный.
Солоник отвечал работникам СИЗО взаимностью. Как он мне потом рассказывал, был с ними приветлив, выполнял их требования, никогда не нарушал правил внутреннего распорядка. Поэтому почти за девять месяцев пребывания в СИЗО к нему не применялись никакие меры воздействия, чего нельзя сказать о других обитателях «Матросской тишины».
Мы как-то привыкли друг к другу, но пока во время наших разговоров не касались темы подготовки дела, поскольку еще не было результатов главной экспертизы, ни баллистической, ни криминалистической.
Солоник был настроен оптимистически. По крайней мере, в начале своего пребывания в изоляторе он успокоился, был доволен, что никто его не беспокоит и не приходится напрягаться. Мы часто обсуждали с ним какой-нибудь новый кинофильм, криминальные новости, о которых он узнавал из телепередач или газет, которые получал. Солоник рассказывал, что был знаком со многими из представителей криминального мира. Почтительно отзывался о Сергее Ломакине из Подольска, он же Лучок, был в хороших отношениях с покойным Сергеем Тимофеевым (Сильвестром) и с большим уважением относился к уголовному авторитету Строгинскому (Стрижу).
Я специально избегал разговоров о заказных убийствах вообще, а тем более о тех людях, в смерти которых его обвиняли. Однако иногда невольно как-то касались больной и щепетильной темы. У меня сложилось впечатление, что Солоник был посвящен в детали некоторых убийств. Однозначно трудно сказать, как он относился к заказным убийствам, то есть что им руководило: деньги, месть или
