даже, что если б бандитов не ловил, то пошел бы в артисты и стал знаменитостью.
Зина задумалась. Какие страшные и странные метаморфозы готовила эта война. Подобное ей бы и в голову не пришло! Надо отдать должное Бершадову – отличная маскировка!
– Но если он милиционер, да еще еврей, его положение намного хуже моего, – вздохнула она.
– У всех сейчас плохое положение, – отрезал Григорий. – Итак, тебе придется выйти с ним на связь. Мне не хотелось делать это напрямую, но в последнее время вокруг Алика стало происходить что-то нехорошее. И другого выхода у меня нет. Я не могу отправить к нему других людей. Это слишком опасно.
– Подожди, – у Зины перехватило дыхание. – Слишком опасно для кого? Для них? А для меня нет? То есть меня подставить не жалко? Меня можно и потерять, если что?
– Мы на войне, – голос Бершадова прозвучал жестко, – и личные отношения здесь ничего не значат! В любом опасном задании в первую очередь выбирают агентов, которых не жалко потерять.
– Меня не жалко потерять? – Крестовская повернулась к нему, глядя расширенными глазами.
– Ты плохой агент, – Бершадов не отвел взгляда, – да, тебя не жалко потерять.
Зине вдруг показалось, что весь свет в комнате померк. Словно разом потушили печку и тусклую лампочку возле дивана. Да, ей не показалось, что возвращается прошлое. Все оставалось прежним. Разочарование было болью. И с этой болью ей предстояло жить дальше. Крестовская вдруг поняла, что она готова. Но с одним только условием – пусть война закончится. А потом – больше никогда не видеть его. А еще она поняла, что больше никогда не ляжет в постель с Бершадовым. Умерло.
– Как я должна вступить с ним в контакт? – сухо спросила она.
– Это самый сложный момент, – Бершадов смотрел на нее испытующе. – Антон Кулешов выступает в ресторане «Парадиз» на Ланжероновской улице. Своих людей в этом ресторане у меня нет. Тебе придется думать, как организовать эту встречу. Тут уже придется проявить изобретательность.
– Но это невозможно! – В голосе Зины зазвучала злость. – Как я устрою эту встречу? Как я встречусь со знаменитым артистом?
– Придумай, – Бершадов пожал плечами. – Здесь я ни в чем помочь не смогу.
– А если я провалюсь? – Зина все больше и больше чувствовала ярость. – Ах, ну да, меня ведь не жалко. На опасном задании сначала подставляют агентов, которых не жалко потерять.
– Ты зря злишься, – Григорий был абсолютно спокоен, – я просто сказал тебе правду.
– Это твоя правда, – отрезала Крестовская. – У меня она своя.
– Мы на войне, – повторил Бершадов, и Зина вдруг поняла, что всю свою жизнь он будет носить панцирь, прятаться от нее и от всех. Но тут же ее обожгла ужасная мысль: а вдруг там, под панцирем, ничего нет?
– Когда начать? – спросила.
– Не спеши. Хорошо продумай и ориентируйся по обстановке, – Бершадов сделал очередной круг по
