подошел ближе к пленным, сохранявшим, насколько это было возможно в тот момент, достоинство.
– Конрут Ойрун пьяндьау: «Канда суя дукра тай. Вайко сьяна дундьой шикран зулья. Тиу сой да, ругьун да пьяндьау, луар тай», – быстро произнес Дориус.
Немного подождав, Ойрун продолжил:
– Что это за вода, которая дает вашим солдатам защиту и силу?
Дориус, не дожидаясь приказа, быстро перевел. Возникла тишина. Никто из вивалийцев не решался заговорить.
– Дориус, – обратился Ойрун с нескрываемым сарказмом, – ты уверен, что они тебя понимают?
– Я не знаю, конрут, может быть, у них другое нареч…
Последовал первый выстрел из дарана Ойруна, который убил вивалийца, мгновенно упавшего замертво на мокрую землю. Послышался громкий плач из палатки вивалийских женщин. Они ничего не видели, но им было прекрасно слышно, что происходило снаружи. Плененный мальчик громко всхлипнул и с новой силой заревел. Его мать, как и все, продолжала неподвижно стоять. Может, она и хотела взять его на руки, чтобы успокоить, но они были связаны, и ей ничего не оставалось, как только тихим, нежным голосом просить его успокоиться.
– Надеюсь, я помог тебе, и сейчас они поймут все, что ты им скажешь, – засмеялся Ойрун. – Повтори-ка!
«Как же я тебя ненавижу, ублюдок!» – пронеслось в голове Дориуса.
– Подожди! – воскликнул Ойрун, глядя на мальчишку. – Подойди ко мне малыш, – он поманил его к себе пальцем.
Мальчик стоял, вжавшись в ноги матери, и продолжал громко плакать. Вивалийка испуганно сделала несколько шагов назад, уводя за собой ребенка. Она слегка присела, прижавшись к нему всем своим телом и пытаясь, будто бы скрыть его от глаз кеметинцев.
– Не хочешь идти, да? – спросил Ойрун. – Приведите его сюда, – прокричал он одному из солдат, который подбежал к мальчику и, схватив его за руку, поволок к конруту.
Мать громко закричала, и побежала вслед за ними, но ее тут же остановили двое солдат, схвативших ее под руки, не давая сделать более ни шагу вперед.
– Материнская любовь не знает преград! – засмеялся конрут, обхватив мальчика одной рукой.
Он прижал даран к его голове и продолжил говорить:
– Дориус, переведи еще раз мой вопрос.
Дориус молчал. Он прекрасно знал, чем это все могло закончиться. Его лицо побагровело, глаза налились кровью. В этот момент ему хотелось только одного, вырвать сердце конрута из груди и разорвать его на части, но он понимал, что это не спасет жизнь ни вивалийки, ни жизнь ее сына, а его смерть будет бессмысленным геройством. Друзья Дориуса, разделявшие его эмоции, также стояли как вкопанные. Никто не был готов рискнуть жизнями своих близких. Безусловно, они уже давно были готовы погибнуть, понимая, что рано или поздно это должно было произойти, но каждому из них было, что терять помимо своей жизни. Обвинив человека в предательстве, Император подписывал смертный приговор не только изменнику, но и всей его семье.
– Иа
