ограждая её от случайных столкновений с зеваками, и с особым удовольствием отбрасывая корпусом тех, что оказывались в полосе танца. При этом он не забывал извиняться перед теми, кто попадал под сильный удар его плеча.
Катя быстро поняла, что столкновения и извинения эти не случайны, и это очень забавляло её. Держал он её крепко, заслонял собою надёжно, и от этой надёжности, от чарующей музыки, от мелькания разноцветных фонариков, от всего этого неповторимого санаторского сумбура, ей было особенно хорошо. Теремрин чувствовал, что ей хотелось танцевать ещё и ещё, но музыка оборвалась, и ведущая пригласила всех на следующий танцевальный вечер.
И вот наступил ответственный момент: они с Катей подошли к её родителям. Странно, но Теремрин почувствовал даже некоторую робость, знакомясь с ними. Ему вдруг очень захотелось понравиться им, но он стал опасаться, что этого не получится.
Катин отец был высок, статен, худощавым его назвать было нельзя, но и излишней полнотой он явно не страдал. Маму Теремрин разглядеть, как следует, не успел, хотя всё же отметил, что она весьма недурна собою.
– С благодарностью возвращаю вам вашу несравненную дочь, – сказал Теремрин. – Давно так хорошо танцевать не доводилось.
Отец сказал уверенным, твёрдым голосом:
– Владимир Александрович.
– А это Дима, – опередив Теремрина, – сказала Катя.
Отец строго взглянул на дочь и произнёс:
– Дмитрий?..
– Николаевич, – молвил Теремрин.
– Маргарита Владимировна, – указав на супругу, прибавил отец Кати.
Наступил тот момент, от которого зависело очень многое. Если бы Владимир Александрович откланялся и увёл жену с дочерью, никаких шансов у Теремрина не осталось бы, ведь танцы не всегда являются поводом для продолжения знакомства. Но Владимир Александрович протянул руку. Рукопожатие было крепким. Теремрин ощутил мужественную силу и попытался определить воинскую специальность отца Кати. Не определил. Зато услышал в свой адрес.
– Лихо танцуете, молодой человек. Лихо. Чувствуется тренировка. Санаторская? Но почему отдыхаете один?
– Потому что один… Холост. А тренировка с суворовского училища, – пояснил Теремрин. – Только там, наверное, теперь и учат танцевать.
– Так вы бывший суворовец?
Теремрин хотел возразить, но не успел, поскольку отец Кати поправился сам:
– Знаю, знаю, что бывших суворовцев не бывает. Знаю и то, что вы друг друга меж собой кадетами зовёте…
– Мой брат, между прочим, в суворовском училище учится, – вставила Катя. – Вот он будет рад!
– Чему? – спросил Владимир Александрович, которому явно не понравилось столь откровенное заявление дочери.
Теремрин почувствовал лёгкое волнение, но решил не сдаваться. Надо было скрыть своё желание продолжать знакомство, но оставить возможность хотя бы какого-то общения с Катей. Он удивлялся самому себе, удивлялся, что вместо
