ей не сразу. Он ест неопрятно, и я всё чаще замечаю, как это не по душе маме. После смерти дедушки она реже сдерживается, и все слуги в замке, по-моему, уже поняли, что дяде Горо не стать их настоящим хозяином.
«Как сказать, Мора… Может, и никакого – если не учитывать Великой войны».
«Война закончилась».
«Неужели? Ты забыла, что меньше года назад дорелийцы взяли Алграм и подвинули границу ещё ближе к Реке Забвения? Это было не так уж далеко от нас, сестрица Мора. И кое-кто из знакомых мне рыцарей не вернулся с той битвы».
Я помню, как говорили о боях за крепость Алграм и как рвался туда дядя Горо. Дедушка не разрешил ему уехать – только пустил вербовщиков в наши деревни, чтобы они набрали для войска крестьян. Дядя умолял хотя бы бросить клич рыцарям, которые когда-то присягали нашему роду, но дедушка и это запретил.
«Эта война, будь она трижды проклята, уже забрала у меня двух сыновей! – кричал он тогда. Они думали, что я у себя, но я стояла за гобеленом у входа в зал для приёмов и всё слышала. Знаю, что подслушивать нехорошо; я просто не смогла удержаться. – Тоури отдали ей всё, что могли. Ни альсунгский король, ни наместник ни кровинки больше от меня не получат – клянусь на своём мече! И ты будешь жив, Гордигер – пусть эти твари займут хоть дюжину крепостей!..»
В общем, я могу понять, почему дядя Горо так встревожился из-за смерти дорелийского короля. Кто знает, что теперь будет?
«Инген, сын Абиальда, давно кричал, что намерен прибрать к рукам Феорн, – сказал дядя маме, хотя она уже занялась какими-то распоряжениями по хозяйству и слушала его вполуха. – И больше никто не помешает ему».
«Так пусть Дорелия дерётся с Феорном, Горо… Всё лучше, чем с нами. Забудь об этом. – (Проходя мимо, мама вырвала у дяди письмо). – Лучше бы ты присмотрел себе жену. И – прости – сменил наконец-то рубашку».
У дяди Горо покраснели лицо и шея – верный признак того, что мама напрасно добавила последние слова. Но она словно ничего не заметила. Пробежалась глазами по письму, одёрнула платье и вышла из зала.
«При Уне, – как-то придушенно пробормотал дядя Горо. – Зачем…»
Наверное, он думал, что я тоже уже ушла.
«Не переживайте, милорд! – с деланой бодростью сказал ему профессор Белми; до тех пор он весь вечер молчал. – Знаю, о чём Вы тревожитесь. Что Дорелия захватит Феорн и станет в полтора раза сильнее… Но нашему несчастному Ти’аргу не привыкать к сильным врагам, ведь так?»
«Нашего несчастного Ти’арга больше нет, – сказал дядя. – Как нет и моего брата…»
Профессор кашлянул. Дядя покосился на меня и почему-то умолк.
Он выглядел таким уставшим; мне захотелось, как в детстве, забраться к нему на колени и дёрнуть за бороду, чтобы он улыбнулся. Сейчас профессор Белми отчитал бы меня за подобное.
И мама отчитала бы – ещё строже.
Интересно, кого из двух братьев имел в виду дядя Горо? Мелдона или Эйвира? И почему упомянул только о нём – с таким
