будет снова и снова побеждать Соловья Разбойника и богатыря Жидовина.
Неудивительно, что эта золотая легенда повлияла и на нашу историографию, причем Киевская Русь была «хорошей» и для западников, и для славянофилов. Все прочие периоды русской истории вызывали у них диаметрально противоположные оценки. Для западника Акунина – государство, основанное норманнами, воспринявшее религию из Восточного Рима, связанное брачными узами своих князей и княгинь с королевскими и императорскими домами Европы, – это европейское государство. Для славянофилов в оценке Киевской Руси важно примерно то же. Нет, они, конечно, решительно опровергнут рассказ летописи о призвании варяжских князей и будут виться мошкой вокруг лампы, чтобы доказать, что «русь» – это не варяжский род Рюрика, а древнее самоназвание славянского племени. Ведь не может же быть так, чтобы наше великое государство основали какие-то западные варвары, да еще и дали ему свое имя. А раз не может, то и не было этого, чего бы там темный монах ни набрехал в своей «Повести временных лет».
В остальном разница между западником Акуниным и славянофилами почти не прослеживается. Киев был не хуже, а иногда даже лучше Европы, чаще, конечно, лучше. Анна Ярославна умела писать, а ее муж, французский король, – нет. Из этого обстоятельства поколения российских и советских историков делали далеко идущие выводы о едва ли не поголовной грамотности Древней Руси, упуская из виду, например, такой простой факт. От эпохи Каролингов – на ее исходе и возникает Киевская Русь – сохранилось около 8000 оригинальных рукописей. От всего периода Киевской Руси до нас дошло 498 русских рукописей, а ведь по размерам Русь была чуть ли не больше Каролингской империи – «географические фанфоронады» у нас всегда популярны.
В этом неудобном месте обычно принято вспоминать о татарском нашествии, якобы уничтожившем все и вся, будто в Западной Европе не было ни войн, ни варварских нашествий, ни пожаров, ни революций, ни крыс с мышами, весьма, надо сказать, охочих до пергамента, а была вечная Швейцария с коровами, незабудками и тысячей сортов сыра. Ограничусь тут одним примером. В знаменитой битве при Вальми в 1792 году солдаты революционной Франции набивали ружья каролингскими грамотами, на которых в том числе покоился ненавистный им Старый порядок. И теперь он с порохом и свинцом летел в контрреволюционных интервентов-пруссаков, лишая историков будущего ценного источниковедческого материала. Но сколько ни стреляли революционные солдаты, все не расстреляли. К тому же ружья они набивали по преимуществу документами, которые не включают в список из 8000 рукописей, хотя, как знать, кто тогда разбирался: грамота это, хроника или трактат Аристотеля. Отечество в опасности. Какое уж тут источниковедение? Итак, 8000 против 498, если говорить об оригиналах. А сколько рукописей восходят в основе своей к каролингским, не сохранившимся по разным причинам, подсчитать не представляется возможным. Сам шрифт каролингских рукописей –
