не более, чем могло поместиться кроватей в его комнате. Вставали в пять часов и одевались сами. Тем, кто слишком мал, помогал мальчик постарше. После общей молитвы в спальне каждый учил свой урок; по утрам это был отрывок прозы. В семь часов все по очереди отвечали урок наставнику. Потом завтракали и в зимнее время грелись у огня. После завтрака возвращались к своему столу и занимались переводом, который им советовали писать красиво и разборчиво. Сделав перевод, они один за другим читали его наставнику. Если оставалось время, им объясняли следующий кусок текста того же автора, им еще незнакомый. В одиннадцать часов шли в трапезную, и один из тех, над кем было уже совершено таинство конфирмации, читал по-латыни какой-нибудь стих из Нового Завета. Дети, живущие в одной комнате, сидели за одним столом, вместе с наставником, который заботился о том, чтобы они ели и пили. Во время обеда кто-нибудь читал вслух. Выйдя из трапезной, во всякое время года отправлялись в сад на прогулку; помешать ей могла лишь дурная погода или темнота. Поскольку сад очень обширен, с рощами и лугами, запрещалось уходить за пределы указанного пространства. Наставники прохаживались тут же, никогда не теряя из виду своих подопечных.
С часу до двух находились в общей зале. Дети учили там в один день географию, в другой – историю. В два часа они снова поднимались в свои спальни и учили стихи, а в четыре отвечали их наставнику, после чего полдничали. Затем учили греческий таким же образом, что и другие уроки, и так же его отвечали.
Около шести часов ужинали. Все происходило тут, как за обедом. Рекреация после ужина длилась до восьми часов, когда дети снова поднимались в спальни, чтобы повторить уроки на завтра. В половине девятого шли на общую молитву. На нее собирались Господа, все дети из разных спален и слуги. После молитвы каждый возвращался к себе и ложился спать. Наставник в каждой спальне при сем присутствовал, так что он ложился последним, а вставал первым.
По воскресеньям в восемь часов старший священник обучал катехизису и давал к нему разъяснения. Затем шли к мессе в приходскую церковь.
Свободное время бывало только после полудня. Его проводили за играми в саду или отправляясь на прогулку в дома, расположенные по соседству».
Такая размеренность и уединенность жизни, такая удаленность от всех соблазнов, такое заботливое наблюдение за каждым взглядом и шагом ребенка как будто точно отвечают замыслам Сен-Сирана. Но двойственность, пограничность воззрений его приверженцев сказалась в том, чему и как учили в «маленьких школах», быть может, особенно отчетливо. Ведь они должны были разрешать на деле мучительное противоречие: как быть истово верующему интеллигенту, то есть человеку, чья жизнь, с одной стороны, состоит в упражнении своих природных умственных способностей, следовательно, так или иначе в потворстве похоти познания (столь трудно отделимой от желания блеснуть, первенствовать, превзойти всех прочих – гордости житейской, похоти властвования),
