Как я уже говорил выше, хромому Касымхану нужно было зарегистрировать в ЗАГСе своего первенца МПСа. Тут-то Касымхан и направился к своему другу и однополчанину Темиртасу.
Темиртас обнялся с ним и, широко улыбаясь, спросил:
– Халын калай[10]?
– Жаксы[11], – ответил новоиспечённый отец, поделившись с другом своей радостью – новостью о рождении первенца.
Темиртас, как опытный семьянин, у которого уже было три мальчишки, называл Касымхана «жас жигит»[12]. Естественно, Темиртас, услышав такую хорошую весть, ответил:
– Жэне аузына май[13]! – что означает у казахов высокую степень благодарности за сказанное, и спросил о том, какое имя дал «жас жигит» своему сыну. После того, как хромой Касымхан сообщил ему о своём намерении, Темиртас плюхнулся в кресло, его единственный глаз округлился, и уважаемый работник ЗАГСа на некоторое время замер. Но когда Касымхан вытащил чекушку «Московской» водки, одноглазый оживился. В одно мгновение на зелёное сукно была положена газета, на которой появился куырдак, казы (конская колбаса), шужык (колбаса из упитанной конины с чесноком).
Но, прежде чем положить это пищевое богатство, газета была по привычке изучена Темиртасом.
Это было связано со случаем, который произошёл с коллегой Темиртаса по конторе – Владимиром Сергеевичем – в 1947 году. Он как-то на столе разложил газету с фотографией Сталина и на ней стал резать хлеб. И надо же было такому случиться – разрезал ножом газетную фотографию Сталина. При этом присутствовали работники ЗАГСа. Через два дня за Владимиром Сергеевичем приехали, и больше его никто не видел. По слухам, он получил пять лет за антисоветскую деятельность и отбывал этот срок в Карлаге (карагандинские лагеря).
Темиртас проявлял бдительность и был осторожен даже после смерти «великого учителя» и с наступлением «оттепели». Касымхан знал об этом случае с Владимиром Сергеевичем и понимал проявление бдительности со стороны своего фронтового друга.
В конце тридцатых годов они подростками из своего родного аула привлекались к сельхозработам и были знакомы с агрономом-женщиной сорока лет по имени Степанида. Но все местные казахи звали её уважительно и просто Стёпой.
Перед началом очередной посевной Стёпа с работниками МТС (машинно-тракторной станции) вышла в поле и по приметам, известным только ей одной, сообщила:
– Да-а-а, нонче урожай будет плохой.
Естественно, через неделю-другую за бедным агрономом приехали на легковой автомашине чёрного цвета и Степаниду арестовали. Был суд, и за антисоветскую агитацию дали Стёпе три года лагерей. Она оказалась в АЛЖИРЕ (сокр. от Акмолинский лагерь жён изменников родины). После освобождения вернулась в родное село поникшей старухой, которую сразу никто и не узнал.
Много лет спустя после этих событий я изучал два уголовных дела по реабилитации. Одно состояло
Как дела – в переводе с казахского языка.
Хорошо – в переводе с казахского языка.
Молодой парень – в переводе с казахского языка.
И масла тебе в рот – в переводе с казахского языка.
