вы? – тихо спросила она. – Как Виола?
– Она в отчаянии, – ответил Хольгер. – В полном отчаянии. Мы…
Он замолчал.
– Понимаю, – произнесла Нина, не дождавшись продолжения. – Вы что-нибудь слышали об Александре?
– Нет, ничего.
Снова наступило молчание.
– Хольгер, – сказала Нина. – Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал то, что я тебе сейчас скажу. Я не должна говорить этого ни тебе, ни кому-либо другому. И ты можешь сказать только Виоле. Тот вызов приняла я. И оказалась в квартире Юлии первой. Я нашла Юлию на полу в ванной. Я позаботилась о ней и поехала с ней в больницу. Она не ранена. Хольгер, ты слышишь, что я говорю? У нее не было физических травм. У нее, конечно, тяжелый психологический шок, но это со временем пройдет. Хольгер, ты понимаешь, что я говорю?
– Ты… Что ты делала в квартире Юлии?
– Я была на дежурстве. И оказалась в ближайшей к месту преступления патрульной машине, поэтому откликнулась. Думаю, что я поступила правильно.
– Но где был Александр? Он был там?
– Нет, Хольгер. Александра не было в квартире, когда я вошла.
– Но… где же он?
Нина почувствовала, как к ее глазам подступают слезы.
– Не знаю, – прошептала она, чтобы не разрыдаться. – Вам кто-нибудь помогает? Вы с кем-нибудь говорили?
– Кто станет с нами говорить?
Да, он прав, никто. Хольгер и Виола не считаются родственниками жертвы, они – родственники предполагаемого убийцы. Едва ли государство раскошелится на психологов, которые бы с ними поработали.
– Я дежурю в субботу и воскресенье, – сказала Нина, – но в понедельник смогу вас навестить. Вы не против?
– Ты для нас всегда желанная гостья, – заверил Хольгер.
– Я не хочу мешать, – сказала Нина.
– Ты никогда нам не мешаешь. Мы будем очень рады твоему приезду.
В трубке снова повисло молчание.
– Нина, – произнес наконец Хольгер, – это она его застрелила? Его застрелила Юлия?
Нина перевела дух.
– Я не знаю, но похоже, что да. Прокурор потребовал ее ареста.
Отец Юлии несколько раз тяжело вздохнул.
– Ты знаешь за что?
Нина поколебалась. Ей не хотелось лгать.
– Я ни в чем не уверена, – сказала она. – Но думаю, что в последнее время у них были проблемы. Юлия мне о них почти не рассказывала. Она что-нибудь говорила вам?
– Ничего, – вздохнул Хольгер. – Ничего такого, чтобы мы поняли, что дело приняло такой серьезный оборот. Примерно год назад она говорила, что это стыд, что Давиду не нравится Бьёркбакен, но ничего другого не говорила…
В коридоре послышался шум, потом голос Андерссона.
– Мне надо идти, – сказала Нина. – Звони мне на мобильный, ты слышишь, Хольгер? Звони в любое время…
Электронный сигнал буравил мозг. Аннике нестерпимо
