Чарли… – с особым чувством утраты вспомнила она. Дыхание девушки участилось. Воздуха катастрофически не хватало. Не устояв на ногах, она повалилась на пол и с громким ревом схватила живот.
– Марь… – держась за голову, подполз к ней муж. – Марь, что с тобой? Марь.
– Она рожает, – с ноткой «ну какой же ты дебил» пояснила Любовь и отпила кофе. – Подними ее и вези в больницу. Внизу стоит белый автомобиль. Живо.
В состоянии Яра, которое можно было описать, как «Все, что я понял, это то, что ничего не понял», подошло бы любое объяснение. Твоя жена с марса и ей нужен хлеб. Да, вполне логично, – решил бы он и пошел искать пекарню. С открытым ртом он кивнул, взял Марьяну под плечо и повел на улицу в одном ботинке, а сам пошлепал босиком.
В памяти о поездке до родильного отделения у обоих осталось немного. Например, Яр отчетливо слышал приглушенный звон в ушах, рев, давящую боль в кисти и вид расплывчатых машин через лобовое стекло. Водитель пролетал сквозь них на сверхзвуковой скорости. Металлические коробки на колесах вытягивались в окнах и со вспышками горящих фар исчезали где-то сзади. У Марьяны все запомнилось куда конкретнее: агония и страх.
Более-менее Яр начал ощущать себя на крыльце больницы. Впервые за последние пять лет держа в руках сигарету, он смотрел на посиневшую кисть и чувствовал, как под босыми ногами крошатся кусочки засохшей грязи. Вечерняя прохлада сентября хоть и не морозила, но напоминала о начале осени, покрывая тело гусиной кожей. Рядом, усевшись на перила у пандуса для инвалидов, дымил медбрат, весело о чем-то рассказывал и, стараясь не смотреть в глаза собеседника, пялился на кроны деревьев.
– Мужик, – потерянно подозвал Яр. Медбрат замолчал и опустил на него удивленный взгляд. «Вот козел, даже имени не запомнил», – подумал он. – Отличная история, но… я что… в психушке? – перейдя с кафеля на коврик, поинтересовался Яр.
– Рано. Твоя рожает еще.
– Рожает?.. – Медбрат сплюнул и сделал затяжку.
– Рука твоя, думаешь, из-за Незнакомки такая синяя? – на лице застыл вопрос.
– Ярик, – медбрат специально сделал паузу, напоминая о том, что он-то имя помнит. – Ты правда не понимаешь, кто такая Незнакомка?
– Я вообще нихрена не понимаю, – с мольбой и злостью ответил он.
– Беда. Много ты холостых деньков потерял, – с придыханием подметил медбрат и, зажимая губами остатки сигареты, засучил рукав толстовки. От середины предплечья до кисти красовался покрасневший на холоде шрам. – Моя коготком вспахала. Меня не пускали в родильную, а она не пускала меня. А пока отдирали, она такая: вжух, – свободной рукой он сымитировал процесс. – Крови было-о-о… дней пять оттирали. Мне до сих пор уборщица в шкафчик мусор пропихивает. Мразота старая, – он посмотрел на трясущегося Яра, докуривающего сигарету. Медбрат отщелкнул окурок, вдогонку за ним прыснул слюной меж передних
