не стал.
– Не так давно в небе Иторы случилось то, чего не случалось ранее. С небес упали два огненных болида.
Память видений посмертия ненадёжна, но что-то подобное Ксанд припоминал.
Даже мне известно, что такое уже бывало ранее. С тех пор, как в небе висит Кольцо, с него время от времени опадали астральные тела. Правда, при моей жизни этого не случалось, но вряд ли кто-то всерьёз полагал, что сие невозможно вовсе.
– Ты как всегда прав. За одним исключением. Подобные болиды никогда не достигали поверхности. Итора бережёт своих детей, как спасает она их от огненной ярости Кзарры. Двадцать тысяч локтей высоты, таков предел, измеренный моими звездочётами ещё в эпоху расцвета Империи, ни мы отсюда, ни астральные тела снаружи указанных границ не способны преодолеть этот незримый порог.
Так что же тебя смущает?
– Тот простой факт, что на этот раз огнепад достиг лика Иторы, это случилось в отрогах Северного нагорья.
Ксанд попытался осмыслить сказанное.
Итора накру́ги оставила своих детей? Они теперь беззащитны? Перед чем? Замкнутость мира Иторы на самоё себя, как и незримое присутствие Матери в жизни каждого смертного было главной данностью их вселенной. Всё это рушилось одно за другим.
Ты считаешь, что в этом есть какая-то связь? Что всё это из-за нас? Последствия Битвы Завета?
Император переглянулся с тенью Лиеррана и усмешка резко сошла с его лица, как будто никогда там и не возникала.
– Ты же знаешь, я никогда не относился серьёзно к делам людей, мы дети малые, возимся тут на отведённом нам клочке суши, хвастливо именуемом нами Срединой. Какая там «средина», мы живём на отшибе мира, где царят Древние. Подумай сам, наши смешные Боги, наши нелепые усобицы. И я нисколько не сомневаюсь, что в тот раз мы так же стали лишь частью какой-то более великой и древней игры. Которая была, тем не менее, проиграна. Итора замолчала не для нас, она замолчала для всех. И то, что упало с небес, с этим как-то связано.
Ты так думаешь? Или ты это знаешь?
Старик поднялся с циновки, ещё больше помрачнев. Прежде чем продолжить, он некоторое время явным образом колебался, жуя морщинистыми старческими губами.
– Что я могу знать, я, старый желчный отшельник, Мёртвый Император, которому не хватило ума вовремя умереть. Но когда они падали, мне показалось, что я узнал одно из них.
Ксанду что-то такое тоже показалось, но он не стал это уточнять во избежание лишних расспросов. Память посмертия была как зыбкий туман. Ещё более зыбкий, чем он сам.
Узнал? Тогда почему ты не обратился к Конклаву? Вместе вы бы разгадали эту загадку.
– Эти дети знают ещё меньше нашего. Максимум, на что они способны, это ловить последних оставшихся рабов вашего гнилого пантеона.
А что же Древние?
– Эти глупцы боятся больше нашего, они явно что-то знают, но это знание
