наполненные молоком и медом, кровью и вином. За ними следовал Паламон, окруженный толпой, а за ним – Эмилия. Согласно обычаю, она несла в чаше, прикрытой крышкой, огонь для разжигания погребального костра.
Приготовления к этим похоронам были многотрудными; сложенный погребальный костер был так высок, что своим зеленым верхом едва не касался небес, а у основания достигал в ширину двадцати морских сажень. Были там и ветки, и густо набросанная солома. Были там сучья и от дуба, и от ели, от березы и осины, от бузины и падуба, от тополя и ивы, от вяза и платана, от ясеня и самшита, от липы и лавра. Может быть, я забыл упомянуть какое-нибудь дерево? Ах да. Еще там была древесина клена и терновника, бука и лещины и конечно же плакучей ивы. У меня нет сейчас времени описывать, как все это рубили. Но могу сказать вот что. Все лесные божества сновали туда-сюда, ужасаясь тому, что губят их родной дом. Ведь прежде нимфы, фавны, гамадриады отдыхали здесь в мире и безопасности. А теперь, подобно птицам и зверям, они в страхе убегали, потому что вырубали их рощу. Не могли же они жить в пустыне! Почва была бесцветна; раньше сюда никогда не проникали лучи солнца, а теперь, казалось, сама земля ошеломлена внезапным светом.
Погребальный костер был сложен так: внизу – слой соломы, поверх нее – сухие палки и разрубленные стволы деревьев, а сверху – зеленые ветки и пряности. В эту же кучу отправились златотканые покрывала и драгоценные камни, цветочные гирлянды, мирра и сладко пахнущие благовония. Затем на богато убранное ложе, посреди сокровищ, положили тело Архиты. Соблюдая обычай, Эмилия возложила на костер пылающий факел, но, как только вспыхнуло пламя, она потеряла сознание. Вскоре сознание вернулось к ней, но я не могу вам доложить, что она говорила или чувствовала, потому что сам не знаю. СВЯЩЕННЫЙ УЖАС. СКОРБЬ. ПУСТОТУ. Когда костер разгорелся как следует, плакальщики начали бросать туда драгоценности. Некоторые воины метали в пламя свои мечи и копья. Другие срывали с себя одежды и кидали их в огонь. Выполняя священный обряд, главные плакальщики бросили туда свои кубки с вином, молоком и кровью, и пламя зашипело еще громче. Афинские воины, плотно сомкнув ряды и громко восклицая, трижды проскакали вокруг костра с высоко поднятыми копьями. «Здравствуй и прощай!» Женщины тоже трижды испустили скорбный плач. Когда от тела Архиты остался один белый пепел, Эмилию отвели обратно во дворец. Там бдение продолжалось всю ночь. Афиняне совершили обряд погребальных игр с кулачными боями (нагие борцы блестели маслом) и прочими состязаниями. Когда игры окончились, атлеты вернулись домой, в город. А я теперь должен перейти к делу и наконец завершить свой долгий рассказ.
По прошествии многих лет, когда, по общему согласию, время траура истекло и была пролита последняя слеза по Архите, Тесей созвал в Афинах парламент для решения государственных дел – заключения договоров и союзов и тому подобного. Одно из заседаний касалось вассалитета Фив по отношению к Афинам, о чем давно уже имелось соглашение,
