это придавало ему солидности. Как будто в святая святых «Вашингтон пост» он почувствовал запашок собачьего дерьма.
– Нам представляется, что ваша… одержимость… не делает чести ни вам как журналистке, ни нам как газете. Ваше последнее сообщение, если удостоить его этого именования, было просто неправдоподобным. Даже если бы мы были склонны принять к печати столь дикую смесь беспочвенных обвинений и намеков, наш юридический отдел не разрешил бы нам ее опубликовать. А эта попытка Лео Барнета очернить сенатора Хартманна… Право, Сара, как вы могли позволить связать свое имя с этим, откровенно говоря, постыдным предприятием?
– Люди Барнета у меня разрешения не спрашивали, Брейден. Богом клянусь: я ничего об этом не знала.
Она вцепилась в телефонную трубку, словно только это помогало ей не свалиться. Она ощущалась у щеки холодным талисманом.
– Вы сказали мне, что эти обвинения – правда. Тем не менее уже через несколько часов сенатор Хартманн выступил с опровержением, которое мы считаем весьма убедительным.
«Потому что вам этого хочется». Она попыталась представить себе, как «Пост» принимает такое небрежное отрицание сомнительного поступка от какого-то из политиков, которых они не превозносили бы до небес. От Никсона, Робертсона или даже Буша… Да они преследовали бы его до самого края земли!
Однако она не в состоянии была говорить. Когда ей нужно было заставить собеседника раскрыться, она умела его по-журналистски заболтать. Однако когда она пыталась выразить нечто такое, что было по-настоящему важным для нее самой, слова неизменно ей изменяли.
– И, наконец, миз Моргенштерн, мы очень озабочены тем, что вы не выказали никакого намерения вернуться в Нью-Йорк. Вы – признанный авторитет по Джокертауну. Нас крайне тревожит то, что вы отказываетесь интересоваться убийством – в котором, позволю себе добавить, были задействованы способности туза – одной из наиболее заметных личностей этой общины. Которая, как я понимаю, была вашим личным другом. Казалось бы, ваше расследование находится там.
– Мое расследование находится здесь, Брейден. Это важнее убийства в Джокертауне. Это касается всех: вас, меня, тузов, джокеров, населения Уганды, всего мира! У президента столько власти, так много…
Она остановилась прежде, чем сорвется и рухнет. Вот почему она всегда предпочитала письменную речь: когда ты говоришь, слова частенько выходят из-под контроля. Она перевела дыхание.
– И потом, Брейден, убийца Кристалис находится здесь. Разве ты не прочел мою статью?
– Вы хотите сказать, что сенатор Хартманн лично забил миз Джори до смерти?
– Нет. Черт, Брейден, не тупите! Он это устроил, он использовал своего туза, использовал свое положение… Какая, к дьяволу, разница? Он все равно виновен – точно так же, как крестный отец мафии, отдавший приказ об устранении человека.
Даллес вздохнул.
– Я искренне сожалею, что дело дошло
