которые взамен дают чувство родства и связи с чем-то большим. А он хочет другого. Ему нужны потомки, наследники, или хотя бы один, желательно сын, у которого будет его ДНК, новый он, который займет его место, когда его самого не станет. В молодости Тодд этому большого значения не придавал, да так бы и не задумался на эту тему, если бы не проснулся однажды утром со страстным желанием иметь потомство. Оно поселилось в нем, словно вирус, и потом, когда он познакомился с Наташей, мутировало в безудержное и никогда не покидающее устремление. Тодду стало казаться, что его жизнь на данный момент – пустырь. И именно поэтому он неустанно ее добивался. Ее любовь к нему означала, что еще не слишком поздно.
– Конечно, я хочу детей, – повторяет он. – Но не так.
– Как так?
– Вот так. Чтобы ты вываливала на меня такие новости за обедом.
– А когда мне надо было на тебя это вывалить?
– Мы эту тему даже не обсуждали.
– Обсуждали. Ты хотел детей.
– Это к делу не относится.
Тодд снова перешел на крик, и теперь по ее лицу он понимает, что теряет ее. Наташа встает, берет рюкзак со спинки стула, уходит. Тодд хватает бумажник, кладет под тарелку несколько банкнот и поспешно выходит за ней, испугавшись, что она уже убежала, но Наташа спокойно стоит неподалеку.
– Мне надо на занятия, – говорит она.
Тодд обнимает ее за плечи, и так они идут по Лумис-стрит к Гаррисон.
– Могу сделать аборт, – предлагает Наташа.
– Можешь сделать?
– Если ты этого хочешь.
Эти слова для него как луч света, надежды, и паника немного отступает. Тодд останавливается и разворачивает Наташу лицом к себе.
– Какой срок? – спрашивает он. – В смысле, можно еще сделать?
Она смотрит на него с такой яростной ненавистью, что он в буквальном смысле отскакивает.
– Ты же сама об этом сказала.
Они продолжают препираться, и Тодд даже забывает выяснить, как это вообще произошло. Ему и в голову не приходит, что Наташа могла сделать это нарочно. Он по природе своей не подозрительный и не мстительный, так что, ни в чем ее не обвиняя, Тодд переходит к попыткам решить задачу, точно так же, как он разбирался бы с текущей трубой или серьезным долгом. «Не переживай… мы все уладим… все будет хорошо», – говорит он, но эти слова не находят отклика.
– Ты все еще говоришь об этом так, будто это проблема, – отвечает Наташа.
– Ладно, ладно. Но мне уже не двадцать один год. С учетом моего прошлого все не так просто. И вообще я в данный момент не свободен.
– И чья в том вина? Ты должен был рассказать ей все уже давно.
Тодд не понимает, правда ли это. Не помнит, чтобы он соглашался признаться во всем Джоди. Но помнит, что Наташа точно пыталась его заставить.
– Не уверен, что я собирался ей рассказывать, – отвечает он. – Но теперь точно придется.
На него вдруг снисходит озарение. Если Наташа не сделает
