смысле он знаком с ними всеми довольно близко. Джоди не видит в этом ничего страшного, ведь имена она держит в секрете. «Бергман» она окрестила одну безработную актрису, чью последнюю работу – рекламу легендарного пудинга – все уже давно забыли.
– Значит, теперь ты в этом виновата, – говорит Тодд.
– Она думает, что из-за ее отчаяния люди стали ее сторониться, допрашивает, почему я ей в этом не помогла. Дурдом. Уже несколько недель над этим работаем.
– Не представляю, как ты это выносишь.
– Если бы ты увидел ее сам, понял бы. Она такая пробивная, настоящий борец. Никогда не сдается, рано или поздно у нее что-нибудь изменится.
– У меня бы терпения не хватило.
– Хватает, когда относишься к ним с теплом. Ты же знаешь, клиенты мне как дети.
У Тодда на лице мелькает тень, и Джоди понимает, что эта фраза о суррогатных детях напомнила ему об отсутствии у него настоящих. Она возвращается к Бергман.
– Но я за нее беспокоюсь. Тут такой случай, когда она сама не может поверить в себя, пока ей не предложат работу, но никто этого не сделает, потому что она не верит в себя, в общем, я не знаю, помогаю ли я ей вообще. Иногда я подумываю о том, чтобы разжаловать себя с должности ее терапевта.
– Так почему ты этого не сделаешь? – интересуется Тодд. – Если ваше общение все равно ничего не дает.
– Ну, это не ничего. Как я сказала, она хотя бы поняла, что сама себе такую жизнь устроила.
– Говядина отменная. Как ты мясо в пирог засунула?
Он спрашивает это так, будто Джоди сделала кораблик в бутылке. Этот человек, способный возводить стены и заливать фундамент, становится поразительно наивным, когда речь заходит о кулинарии.
– Обернула, – признается она. – Это как изоляция вокруг трубы.
Но Тодд смотрит куда-то в пустоту, словно не слыша ее ответа.
Он всегда «выпадал» из разговора время от времени, хотя сейчас ей кажется, что в последнее время это стало случаться чаще. Тодд то здесь, то пропадает, его словно уносит река мыслей, предположений, забот – как знать? Может, он считает от ста до нуля или перебирает в уме имена президентов. Но хотя бы на его настроение жаловаться не приходится. В последнее время Тодд стал заметно веселее, как и раньше, и Джоди даже начинает надеяться, что его депрессия уже в прошлом. Какое-то время она беспокоилась, что это состояние не пройдет никогда. Оно затянулось очень надолго, даже общение с Фрейдом не помогало. А пес в детстве был таким игривым дурачком, смешной, как придворный шут.
Но Тодд хотя бы умел имитировать жизнерадостность на вечеринках – вино у него лилось рекой, он становился дружелюбным, люди всегда радовались его обществу. И женщин он привлекает своим добродушием и щедростью. «Розали, ты как будто снова напилась из источника молодости. Дейрдре, хорошо выглядишь, так и съел бы». Мужчинам с ним тоже хорошо, при нем они могут говорить о себе открыто, без конкуренции, а еще он хорошо
