украсила, – говорит он, – вот тут, сбоку.
– О!
– И еще… еще… латук очень красиво выглядит. И помидор ты з-здорово разрезала – з-з-звездочкой.
Айлин удивленно кивает с таким видом, словно раньше никакого значения этому не придавала.
– Хочешь, я и тебе такой сэндвич сделаю?
Джим отвечает, что очень хочет, и смотрит, как она несет сэндвич заказчику. Она что-то говорит этому человеку, и тот начинает хохотать чуть ли не до слез. Интересно, думает Джим, что же она ему такое сказала? Затем Айлин широким шагом удаляется к себе на кухню; ее оранжевая шляпка так и подскакивает, грозя свалиться, и Айлин сердито прихлопывает непослушный головной убор, словно надоедливую муху. Джим смотрит ей вслед и чувствует, как внутри у него словно вспыхнул и продолжает гореть маленький огонек. И ему больше не хочется вспоминать тот день, когда никто не пришел забрать его из «Бесли Хилл».
Несмотря на то что тогда его немного подлечили и, когда ему исполнился двадцать один год, снова выпустили из лечебницы, уже через полгода он опять вернулся обратно. Все эти шесть месяцев он пытался жить правильно. Пытался быть таким же, как все. Даже записался в вечернюю школу, чтобы нагнать упущенное. Даже заводил разговоры со своей квартирной хозяйкой и другими людьми, которые тоже снимали у нее жилье. Но оказалось, что ему невероятно трудно сосредоточиться. А после второго курса лечения электрошоком он, похоже, начал многое забывать. Причем не только то, что случилось в тот или иной день с утра, но и самые простые и необходимые вещи, например, собственное имя или улицу, на которой живет. Однажды ему не удалось устроиться на работу только потому, что он не смог вспомнить, на какой автобусной остановке нужно выходить. Он стал работать грузчиком на мусорных машинах, но все в их команде каждый раз начинали смеяться, видя, как старательно он выстраивает мусорные бачки «по росту». Мусорщики дразнили Джима «гомосеком» – особенно после того, как он сказал, что у него нет подружки, – но никогда не обижали его и вообще ничего плохого ему не делали, и к тому времени, как он потерял и эту работу, он уже почти чувствовал себя своим среди них. Порой, наблюдая из окна своей комнатушки за работой мусорщиков, таскавших на спине мусорные бачки, он пытался понять, из его они команды или из другой. Работая с ними, он начал понимать две важные вещи: как хорошо быть сильным и как хорошо быть членом команды. Он словно посмотрел на свою жизнь с другой стороны – так бывает, когда заглянешь в чужое окно и вдруг увидишь собственную жизнь совсем иначе.
Но работа мусорщика имела и оборотную сторону. Уже перестав работать на разгрузке мусорных бачков, Джим еще много месяцев чувствовал на своей одежде их «ароматы». Он стал каждый день ходить в прачечную, но женщина, сидевшая там за кассой, без конца курила, прикуривая одну сигарету от другой, держа в руке тлеющий окурок, она прямо от него прикуривала следующую сигарету, и через некоторое время Джим уже не мог толком сказать, чем от него пахнет – сигаретным дымом или вонью мусорных баков. Но чем
