переменила фронт, но еще гордилась, что первая провозгласила Россию республикой. Вообще, экзамена на порядочность русская печать в эти дни не выдержала.
Как известно, отречение состоялось в пользу вел. князя Михаила Александровича, а не Цесаревича, что вызвало во Временном правительстве, которое этого не ожидало, прямо переполох. Начались немедленно переговоры с Михаилом Александровичем, который, однако, отнюдь не проявил намерения вступать на престол. Всю ночь и следующее утро шли переговоры и закончились подписанием и им акта отречения, проект которого составили профессора Лазаревский и Нольде. В этот проект великий князь внес небольшие, но весьма характерные для его душевного склада поправки: везде вместо «мы» он поставил «я» и слово «повелеваю» заменил словом «прошу». Когда отречение состоялось, то, как мне передавали, Керенский встал и взволнованным голосом заявил: «Ваше Высочество, где бы и когда бы меня не спросили о Вас, я везде и всегда буду заявлять, что в лице Вас я встретил честнейшего и благороднейшего человека». Все были растроганы до крайности, большинство плакало. У рассказывавших про это мне Шингарева и Караулова я заметил слезы на глазах. Про Михаила Александровича отзыв Шингарева был: это милейший, кристальный человек. Из всех участвовавших в совещании, только Гучков и Милюков были за принятие великим князем власти, все остальные были против.
Одновременно со своим отречением Государь подписал два указа – о назначении вновь вел. князя Николая Николаевича Верховным Главнокомандующим и князя Львова председателем Временного правительства. Известие о первом назначении попало в некоторые газеты, но оно не было утверждено правительством, назначившим на этот пост генерала Алексеева. Что касается до назначения Львова, то оно осталось замолченным всеми, точно члены Временного правительства боялись, что санкция Государя скомпрометирует их главу.
Днем 3-го марта мне пришлось быть в Кр. Кресте и в Волжско-Камском банке. В первом из них разговоры шли о военнообязанных санитарах, на которых отразились события в войсках и среди которых теперь шло брожение – выбирались всюду комитеты, шли уже разговоры об организации центрального делегатского комитета и кое-где удалялись начальствующие лица, по большей части врачи. Кроме того надлежало урегулировать положение Красного Креста, который был ранее под покровительством Императрицы Марии Феодоровны и пользовался совершенно исключительным положением, являясь близким к высшим государственным учреждениям или министерствам. Так как пока почти все зависело от кругов, близких к Думе, то на меня и выпала обязанность выяснить этот вопрос.
В банке на меня набросились с расспросами, чего можно ожидать в дальнейшем. В общем, в это время начало выясняться положение не только в Петрограде, но и в провинции, и оказалось, что первые дни революции не внесли потрясений в экономическую жизнь страны. Посему биржа отнеслась к ней очень спокойно,
