брожение. Все части вокруг признали Временное правительство, однако командир Гвардии Запасного полка генерал Лишин отказывался от этого за неполучением еще официального известия об отречении Государя, хотя его и убеждали сделать это и брат мой, и другие старшие офицеры, предсказывая иначе беспорядки. И действительно, с утра 3-го марта Лишин вызвал по телефону брата с его эскадронами, как наиболее надежными, для усмирения толпы солдат, которая угрожает штабу полка. Не желая доводить дела до кровопролития и приказав эскадронам готовиться и идти за ним, сам с одним офицером поехал вперед в экипаже, чтобы попытаться повлиять на толпу. Нашел он ее в возбужденном состоянии. Два офицера, попавшиеся ей, были уже серьезно избиты. Подъехав к ней прямо, брат взошел на подъезд, откуда обратился к ней. Однако из толпы раздались требования отдать шашку. На ответ брата, что это заслуженное им в бою Георгиевское оружие, и он не может его отдать никому, требования повторились, и толпа двинулась к брату. Ответив им: «Попробуйте взять», он полуобнажил шашку. Толпа несколько отхлынула, и брат, воспользовавшись этим, стал говорить. С места ему удалось взять толпу в руки, и через полчаса она несла его на руках, избрав своим командиром. Картину испортили только эскадроны брата, поспешившие на рысях на помощь, узнав, что ему угрожает опасность. Услышав об их подходе, толпа бросилась бежать, а окружавшие его к нему же первому обратились, прося остановить его эскадроны.
После этого бурного утра в полку, как и всюду, началось изгнание нелюбимых офицеров (как мне потом рассказывал брат, большинство пострадало поделом, но были и устраненные совсем зря). Но, в общем, беспорядков не было, и настроение в полку было первое время настолько удовлетворительное, что из него была отправлена в Петроград депутация просить о сформировании из состава запасного полка, полка фронтового. В полк приезжали из Петрограда делегаты и от Временного Комитета Гос. Думы, и от Совета рабочих депутатов, но, по общему мнению офицеров, влияния на солдат они никакого не оказали, особенно матрос, присланный от Совета, который убеждал солдат «пожалеть офицеров», «ведь они теперь ничего не могут сделать». Но, несмотря на некоторое постепенное успокоение полка у брата, через день или два единогласно избранного командиром полка, как солдатами, так и офицерами, работы было до 20 часов в день, и, тем не менее, привести его в прежнее состояние все-таки не удавалось, появилась общая распущенность солдат, сказывавшаяся на всем. Заставить солдат заниматься сколько-нибудь серьезно было совершенно невозможно. Скоро дошло до того, что они бросили сперва чистить лошадей, а затем и водить их на водопой.
Кажется, 5-го зашел ко мне наш Старорусский предводитель дворянства Шабельский и рассказал про события в Новгороде и Старой Руссе. В первом все прошло спокойно, был ненадолго арестован губернатор Иславин и вице-губернатор, и упразднена полиция. В Старой Руссе, благодаря разгрому винного склада, перепились и солдаты, и толпа, и начали творить безобразия. Разгромили
