Этим хотели ослабить значение Карузо, нанести ему обиду поднятым вокруг его имени шумом, провести в особое совещание ряд лиц для поддержки определенных взглядов. Несмотря на все произошедшее, Карузо слушали с большим вниманием, записка его произвела должное впечатление, а принятые резолюции имели несомненное значение для будущего орловской лошади. Именно на особом совещании впервые было произнесено слово «ограничения», и после этого ограничения были введены в Московском беговом обществе. Надо отдать справедливость Карузо: успех не вскружил ему голову. Если раньше он пользовался известностью, то теперь пришла слава, притом настоящая слава! Многие коннозаводчики желали с ним познакомиться, почтенные старцы, ветераны Молоствов и Стахович первыми нанесли ему визиты, он был принят княгиней М.М. Голицыной. Его спрашивали, с ним советовались, его признали авторитетом и знатоком в вопросах генеалогии и истории рысистой породы. Положение Карузо окончательно упрочилось, его имя стало известно всей коннозаводской России.
Метизаторы во главе с Телегиным и Коноплиным возненавидели Карузо. Они справедливо видели в нем идейного борца за орловского рысака, человека неподкупного и искренне убежденного, которому было суждено сыграть исключительную роль в деле пробуждения интереса к орловскому рысаку в самых широких кругах коннозаводского сообщества. Поэтому метизаторы начали травить Карузо, всячески старались его дискредитировать. Коноплин, подтрунивая над ним, уверял всех и каждого, что Измайлов выкопал этого молодого человека где-то в румынском оркестре, что он ничего в лошадях не понимает, что это психопат и проч. Однако грязь не пристала к чистому имени Карузо, хотя и причинила ему немало огорчений.
С 1900 года начинается громадная переписка Карузо с охотниками России. Ему пишут со всех концов страны, спрашивают его советов, присылают копии аттестатов; по его указанию некоторые коннозаводчики покупают или продают производителей; он руководит А.Н. Воейковым в его коннозаводской работе в Лопандинском заводе, Измайлов также совещается с ним при подборе маток в Дубровском заводе. А дома в нем души не чают и боготворят…
Следующим этапом карьеры было назначение Карузо редактором «Заводской книги русских рысаков». Когда Измайлов увидел, что Карузо из юноши превратился в мужчину, приобрел опыт, углубил свои знания, он сделал доклад великому князю о желательности назначения Карузо редактором заводских книг. Как раз в то время умер Храповицкий, и Юрлов, выпускавший его работы, естественно, должен был отказаться от редакторства. Была предложена кандидатура Б.П. Мертваго, но как редактор тот оказался несостоятельным, и в 1901 году редактором стал Карузо. Двадцатый том «Заводской книги русских рысаков» вышел еще под двойной редакцией – Мертваго и Карузо, но с двадцать первого тома все дело перешло в руки Карузо. Ему было тогда двадцать четыре года. Так как редактор заводских книг числился по ведомству Государственного
