Мишка же всегда находил верное решение очень быстро.
«Если беглеца здесь обнаружат и порежут, то не поздоровится и мне», – осторожно ступая по опилкам, он подошел к пролому.
Рассвет понемногу окрасил небо, крыши городских построек, листву деревьев. Первый свет проник сквозь дыры и в заброшенный дом.
Присев на корточки, Мишка заметил внизу мечущуюся фигуру. То ли мальчуган, то ли щуплый дедок – понять было сложно.
– Эй, слышь! – негромко позвал Мишка.
Незнакомец шарахнулся в сторону, словно ему в голову угодил кулак, и испуганно замычал:
– Ы-и-и!..
– Да не бойся ты! Лезь сюда!
Времени на раздумье не было, и незнакомец протянул руку.
Он оказался на удивление легким, Мишке даже не пришлось сильно напрягаться.
– Прячься! – подтолкнул он незнакомца в угол.
Оба распластались на опилках и затихли…
Вскоре послышались шаги и шорохи – внизу по комнатам кто-то ходил. Несколько раз вспыхивали спички, доносились приглушенные голоса.
Потом неизвестные приблизились к пролому, опять посветили спичками, пошептались. После нескольких секунд возни над проломом медленно поднялась чья-то голова.
Наблюдая за ней одним глазом, Протасов перестал дышать.
Из-за недостатка освещения лица разглядеть он не сумел. Догадался лишь, что голова лысая и принадлежит немолодому мужику. Лет тридцати пяти – сорока.
Поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, мужик осмотрел пространство под крышей и хриплым голосом произнес:
– Опускай. Нет его тут…
– Ну что, Миха, еще поцыбарим?
– Давай. Последний «бычок» вечером скурил. А ночью без толку искать – все под дождем промокло.
– Верняк…
Пацаны закурили по второй папиросе.
– А ты давно тут кантуешься? – спросил только что спасенный паренек.
– Первую ночь.
– Тут же говном воняет.
– Знаю. Самому противно. Не по вокзалам же шляться!
Знакомец согласился:
– Не, на бане[1] кантоваться не резон. Там сейчас мусоров с патрулями больше, чем блох у дворняги…
Настоящего имени нового знакомца Мишка не знал. Амбал – так он представился, когда миновала опасность. Росту он был маленького, весил килограммов сорок, вот кто-то из воровского мира и пошутил, дав ему такую кличку. На вопросы, от кого убегал и почему, он деловито объяснил: «С пайзой[2], что чердак оглядывал, – анархист[3] Васька Швед. Он разок штопор[4] затевал на Ордынке, а я там же ходил на особняк[5]. Короче, случился шухер – мой фраерок запел[6] и поломал Шведу дело. За это Швед пообещал мне протаранить чичи[7]».
Протасов никогда
Бан – вокзал, пристань.
Пайза – лысина.
Анархист – бывший вор в законе, изгнанный из организованного сообщества за несоблюдение воровских норм.
Штопор – налет, вооруженный грабеж.
Ходить на особняк – воровать в одиночку.
Фраерок запел – крик потерпевшего о помощи.
Протаранить чичи – выколоть глаза.
