родных, и возвращаться ему было некуда. Войну дедушка закончил в Венгрии, и случилось так, что на железнодорожном вокзале в Будапеште он, командир танкового экипажа, в поисках начальника вокзала – ну не мог он купить билет до Киева! – открыл не ту дверь и попал в диспетчерскую. А там бабушка сидит, двадцатипятилетняя, чернобровая, кареокая… Она его прогнать хотела, но как глянула в синие бездонные глаза, так и прикипела к стулу. В общем, он забыл, что ему нужен билет домой, тем более дома не было, семьи не было – кого немцы расстреляли, кто на войне сложил голову… Он дождался конца бабушкиной смены и с того дня руку ее не выпускал из своей до последнего вздоха. А как они попали в Люботин? Да очень просто – решили ехать туда, где цветут сирень с черемухой и растут самые вкусные яблоки, а это только в Украине. Она из детского дома, так что перед ними лежала вся страна – выбирай. Добрались они до Харькова – там самые вкусные яблоки и самая пахучая сирень. Вышли на вокзале – и к расписанию. Стоят, читают:
– Змиев…
– Нет, туда не поедем, там наверняка змеи водятся, а я их боюсь, – сказала бабушка.
– Грайворон…
– Нет, не хочу, звучит как-то… как немец лает.
– Балаклея…
– Ба-ла-кле-я… Не хочу.
– Ой, любимая, смотри – Люботин.
– Знаю это место, там большой железнодорожный узел. Может, я смогу работать по специальности?
Они переглянулись и купили билеты. Обнявшись, они сидели на деревянной лавке в общем вагоне и были уверены, что нашли самое счастливое место на всем белом свете. Так оно и оказалось. Но не думали они, что городок этот еще и красив неимоверно, а красота его таится в воде. Она здесь повсюду – в реке и прудах, их тут очень много. И все население, как только пригревало солнце, тянулось к воде. Вечером люди надевали все самое лучшее и тоже шли к воде – гуляли вдоль прудов, жгли костры, пекли картошку, пили домашнее вино, дружили, влюблялись… Женились, рожали детей и не покидали городок. А если покидали, то обязательно возвращались. Не столько к родным и друзьям, сколько к воде, чтоб рассказать ей о пережитом и прожитом, чтоб отдать свои слезы и горести, поделиться тайною и попросить помощи. И не раз можно было заметить ночью на берегу одинокую женскую или мужскую фигуру, застывшую в неподвижности со склоненной вниз головой; называли их «ундинами». Называли с нежностью, жалостью и пониманием. А родники с «живой» и «мертвой» водою, бьющие рядом и сливающиеся в один большой ручей? А дно этого ручья, якобы из целебной глины? Сколько во всем этом вымысла, а сколько правды, никто не знает, но люди ходят к этим родникам, берут воду и глину. Мертвую воду тоже берут. Не одного люботинца уже обвинили в том, что он побрызгал мертвою водою ворота соседа, и на тебе, заболел сосед, или того хуже…
– А я вам о чем! – воскликнул Александр Николаевич. – Нам с Леной тоже название понравилось. – Он потер пальцами гладковыбритый подбородок и уставился на дорогу. – А на каком курсе ваша Настя? – спросил он через
