уже и не надеялась. Вот даже сейчас, когда в Москве холодно и темно, я сижу под синим небом, лопаю хамон, пардон, presunto, и на мне даже куртки нет, потому что тепло. Но, блин…
– Но, блин, чо-то как-то фу, – изрекла Дина.
Анна невольно рассмеялась.
Самое главное «не так» заключалось именно в том, что она не вполне понимала: что именно «не так»? После многих лет унылой, серой, однообразной жизни, сначала в деревне, потом в чужой Москве, ей повезло оказаться здесь.
Каждое утро, просыпаясь в Лиссабоне, Анна думала: «Я нашла его, или, может, он нашел меня! Как бы там ни было, это мой город».
И дело не в солнечных лучах, что пробивались сквозь вытертый бархат неплотно сдвинутых портьер. И не в том, что с балкона, опоясывающего маленькую квартирку на верхнем этаже двухсотлетнего дома, открывался вид на половину Лиссабона. «Лучшую половину», – уточняла Дина.
Дело вообще не в красоте, которая поначалу сбивает с ног, но, в конце концов, становится привычной, как любой шедевр или любое уродство, если видишь их каждый день. Просто здесь, в Португалии, оказался дом, которого у Анны никогда раньше не было.
Здесь у нее появились друзья – двое. А если считать Жирного Жо и сеньора Паулу, то, пожалуй, четверо.
В грязной закусочной Жирного Жо Анна обедала дважды в неделю, а сеньор Паулу был известен как респектабельный владелец похоронной конторы, на услуги которого она не могла бы рассчитывать в любом случае. Потому что, и он сказал это с глубочайшим сожалением, хоронить человека, даже даму, даже столь уважаемую и привлекательную, однако неместную и не католичку, он просто не возьмется: «Это, дорогая сеньора, находится за пределами моей компетенции».
Присутствующая при разговоре сеньора Мафалда, девяностолетняя хозяйка двух канареек и невообразимо жирного кота, чьей мечтой было сожрать заполошных птиц, обругала похоронщика невежливым мальчишкой. И то верно, ему всего-то шестьдесят пять.
– Ты хотела жить в Морарии? – хохотала Дина. – Ну, так ты и живешь в Морарии.
Старинный район на склоне Замкового Холма, сохранивший в своем названии мавританское прошлое города, стал Анне родным домом. С той самой ночи, когда ее, насмерть перепуганную, замерзшую и голодную, подобрала у церкви Носса Сеньора да Сауде высокая светлоглазая женщина. Дина, португалка, говорящая по-русски, бывшая студентка МГУ, алфасинья и лучший в мире друг.
И вот теперь Анна собиралась вывалить на лучшего друга то, в чем не могла разобраться сама. Будто у Дины нет своих проблем. Будто она мало сделала, чтобы Анна чувствовала себя счастливой.
– Мне просто немного грустно, вот и все. Наверное, оттого, что ноябрь, и новости ужасные, и у нас опять «чрезвычайное положение»… Печально жить в мире, который задолбался, понимаешь? Дело совсем не во мне. Сейчас у всех так.
Отчасти она сказала правду, но Дина помотала головой.
– Думаю, тебе нужна работа.
– Чего? – растерялась Анна.
Дина
