постоянно угрюм. 1 августа я должен был вновь выходить на ринг, поэтому мне пришлось начать интенсивные тренировки и проводить их практически без перерыва. Я приехал на сборы в Лас-Вегас и начал тосковать по дому. Я скучал по общению и вечеринкам в Олбани с Рори и другими приятелями. Где-то за месяц до боя с Тони Такером[92], самого значительного боя в моей карьере за звание абсолютного чемпиона мира в тяжелом весе, объединяющее чемпионские титулы по всем трем версиям, мне пришла в голову одна мысль.
Однажды в спортзале я отвел Стива Лотта в сторону и сообщил ему:
– Я собираюсь завершить свою карьеру и уйти.
Напряжение начинало сказываться на мне. На нервной почве у меня выпадали волосы, причем целями прядями. Меня даже не волновало, получу ли я третий пояс. Робин, совершенно точно, не являлась для меня якорем стабильности: мы постоянно дрались и временно разошлись. Я получал стресс, даже просто гуляя по улице: ко мне подходили парни и говорили, что они заключили пари, поставив на меня свою жизнь, и я должен выиграть, иначе они потеряют свой дом, и жены их бросят. Я вовсе не хотел, чтобы с этими людьми случились такие беды.
Подозреваю, что я просто никогда не считал себя полностью подходящим для этой работы. Я не был слишком уверен в том, что у меня будет получаться роль доминирующей личности. Между боями я посещал действительно злачные места посередине Мухосранска, штат Флорида, которые славились регулярным мордобоем. Я заваливал туда с важным видом, и все эти уроды доставали свои пушки. Я нес какую-то чушь и затевал драку. На мне были бриллиантовые украшения, и меня могли запросто избить и ограбить. Меня могли просто убить к е… ням собачим. Хвала Аллаху, что эти люди не убили меня. Меня можно оставить в любом городе любой страны, и я всегда найду там самую грязную клоаку. Иногда я ходил совершенно один, без какой-либо охраны, тем не менее, меня не подстрелили и не ограбили. Я всегда чувствовал себя в безопасности, когда был в гетто. Меня спрашивали: «Майк, тебе там не было страшно?» И я отвечал: «Черт, мне страшно ходить по Лас-Вегас-Стрип[93]». Я чувствовал себя в гетто как дома. Я видел, как женщина с детьми шла поздно промозглым вечером, и это напоминало мне мою мать и меня.
Примерно за месяц до боя с Такером я сбежал со сборов, отправился в Олбани и начал там гулять. Я гулял две недели подряд. Своим приятелям в ночном клубе я сообщил, что завершил свою карьеру. Однако Джимми дозвонился до меня и стал мне угрожать. Если я откажусь от боя, любой может подать на нас в суд. Я мог завершить свою карьеру, но не мог распоряжаться своей собственной жизнью. Что эти ребята знали о моей жизни? Джимми полагал, что Робин могла бы подойти мне, что она помогла бы мне остепениться. Подозреваю, что Робин была еще большим обманщиком, чем Джим.
Примерно за две недели до боя я возобновил тренировки. Я хорошо погулял в Олбани и поэтому не смог восстановить отличную форму. В первом раунде Такер провел апперкот, который отбросил меня назад.
Этот поединок получил название «Величайший».
Лас-Вегас-Стрип – центральная и самая фешенебельная часть Лас-Вегаса, примерно 7-километровый участок бульвара Лас-Вегас, где сосредоточено большинство казино, гостиниц и бутиков.
