и обозрения… Внимательно и бережно относитесь ко всем находкам древних остатков в почвенных слоях Москвы… не уничтожайте и не ломайте их. О всем найденном немедленно сообщайте через начальников участков уполномоченным академии».
Артемий Владимирович Арциховский. Фотография 1960-х гг.
Формально возглавляла работы Татьяна Сергеевна Пассек (1903–1968), в будущем – лауреат Государственной премии, уже заметный тогда ученый. У неё было представление о древностях района Москвы, так как она участвовала в разведках на строительстве Канала имени Москвы. Но как специалист по трипольской культуре (IV тыс. до н. э., Правобережье Украины) не могла непосредственно руководить работами. Тут нужен был москововед и знаток русского Средневековья, каковым и стал А.В. Арциховский.
Для работ на Метрострое были созданы две бригады, историко-архивная и археологическая. Среди «архивистов», готовивших подробнейшие справки по застройке с планами и чертежами, были ученые старшего поколения, начинавшие ещё во время революции (П.Н. Миллер, директор Коммунального музея Петр Васильевич Сытин (1885–1968), сотрудники Литературного и Исторического музеев).
Археологическая бригада была гораздо моложе, в нее входили активнейшие работники, такие как С.В. Киселев и Алексей Петрович Смирнов (1899–1974), в будущем столь же крупный ученый, специалист по археологии железного века Поволжья (особенно городов Волжской Болгарии). Киселев отвечал за отрезок трассы от Смоленского рынка до Манежа, Смирнов – от Каланчевки до Русаковской улицы. Историк Николай Михайлович Коробков (1897–1947) работал на участке от Кропоткинской площади до Каланчевской. Он же опубликовал первую книгу о работах на Метрострое, популярную и выдержавшую два издания («Метро и прошлое Москвы», 1935; 1938).
Методы исследований на метрополитене были крайне просты. Работу вели ударными темпами, то есть очень быстро, а готовые траншеи сразу бетонировали – времени на расчистку объектов и подробную фиксацию не оставалось. Правда, благодаря серьезному отношению к делу инженеров и простых землекопов сбор находок шел хорошо. За повреждение древностей даже наказывали (так, один из рабочих, повредив надгробие XVIII в., получил выговор «за некультурное отношение к историческим памятникам»).
Научная задача формулировалась как сбор материалов о жизни рядовых москвичей XVI–XVII вв., почти неизвестной ранее. Быстро стала расти коллекция бытовых вещей, какими пользовались обычные горожане XVI–XVIII вв. Так, на Моховой открылись два старых колодца глубиной до 14 м, причем в одном оказались 11 целых глиняных кувшинов, три железных топора с рукоятями, стальной клинок шпаги XVII в. и медный ковш. В Александровском саду нашли следы царской аптеки XVII в. с многочисленными склянками для лекарств. Появилась возможность составить представление о самом массовом материале, керамике, и начать углубленные анализы её технологии; в частности, чернолощеную посуду XVI–XVIII вв. изучал М.В. Воеводский.
Особую
