элемент в жизни современного города. В Западной Европе и США их изучение уже стало обычной областью исследований археологов, но учёные России такого опыта до работ последней четверти века в Москве и Подмосковье почти не имели[44].
Первостепенная задача научной археологии в Москве – создать собственную, во многих отношениях более достоверную картину развития города и предшествующую историю местности.
Расширение полевых исследований укрепило уверенность в том, что Москва как город не восходит к эпохе ранее середины XII в., хотя берега реки Москвы и её притоков осваивались, конечно, и до этого. Период между двумя большими эпохами в этом освоении – финно-угорской («дьяковской», до IV–V вв. н. э.) и догородской балто-славянской (X – первая половина XII в.) – всё ещё белое пятно. Задача науки – открыть формы наследования или доказать отсутствие генетической преемственности между ними.
Меняются представления о территории, освоенной в первое столетие существования города, с середины XII по середину XIII в. На схеме 1971 г. (Рабинович М.Г. 1971. Рис. 22) культурный слой этого периода не занимал даже всей территории Кремля, выходя за его пределы лишь узкой полосой вдоль Москвы-реки, по краю Зарядья. Сейчас можно говорить о том, что застроена была уже вся полоса напольного плато по меньшей мере до линии Богоявленского проезда, и весь будущий Китай-город, несомненно, освоен. Существовали угодья и, вероятно, посад за рекой Неглинной.
Москва предмонгольских десятилетий оказалась не только гораздо обширнее, чем думали. Она и росла гораздо быстрее, причем начиная не с XIV или XV в., а уже с XIII, причем это развитие после нашествия монголов, в середине – второй половине столетия, не прекратилось. Город окружила освоенная сельскохозяйственная округа с богатыми селами, ближними (Семчинское, Сущевское) и дальними (Коломенское, Мякинино), некоторые из которых восходили к эпохе раннеславянского освоения Москворечья (Даниловские селища конца Х – XI вв., Чертов городок у с. Дьякова).
Появляются свидетельства более сложной и развитой оборонительной системы, а следовательно, тесно связанной с ней системы расселения. Об этом говорит довольно плотная застройка XII–XIII вв. в пределах Кремля и ближней части посада, положение кладов 1230-х гг. вне центральных участков крепости, за пределами территории, входившей, согласно распространённому мнению, в черту укреплений домонгольской Москвы. Остаётся предположить, что богатые клады зарыты на дворах вне крепости, возможно, в предместье, линии укреплений которого вне Кремля ещё предстоит открыть. Они могли ограждать мало застроенную территорию, подобно тому, как было в лучше изученных древнерусских пограничных городах-крепостях: Белгороде Киевском, Рязани (где богатейшие усадьбы стояли не в детинце, а в «окольном» городе), и многих других. Москва была именно таким городом: уже в середине ХIV в. (ещё до постройки Китай-города) монастыри Богоявленский и Георгиевский помещали «в городе на посаде», отделяя их тем самым от пригородных («на всполье») и более
Особым направлением археологии Нового времени в Москве становится и археологическое изучение кладбищ. См.:
