которые сделают ставку на пропаганду и выпуск отечественной литературы, в конечном счете озолотятся.
– Юрий Михайлович, побойтесь Бога! Современную русскую литературу никто издавать в обозримом будущем не будет. Это просто не выгодно.
– Уверен, можно и нужно сделать так, чтобы это было выгодно. Во всем мире людям хочется читать о себе, о своей стране, о своих проблемах. На нашем российском материале можно написать и отснять десятки таких «Санта-Барбар», что улицы будут пустеть в часы показа. Почему этого не происходит? Почему вместо этого крутят одебиливающие «мыльные оперы» и третьесортные западные фильмы? Об этом мне давно хочется спросить наших телеруководителей. Например, моего коллегу по литературному цеху г-на Попцова.
– Политизация общества, наверное, больше всего заметна в творческой среде. Это, на ваш взгляд, во благо литературе или во вред?
– По-моему, главная беда многих писателей заключается в том, что они остаются верны принципу партийности. Только теперь они служат не одной, а разным партиям, но суть-то не меняется. Лично мне такие литераторы абсолютно не интересны, ибо я заранее знаю, что они напишут в данный момент, колеблясь вместе с линией своей партии. Меня даже не удивили письма некоторых литераторов, призывавших власть к жестким мерам. Но одна психологическая деталь: именно эти подписанты всего два-три года назад громче всех возмущались стукачами от литературы, погубившими в свое время О. Мандельштама, А. Веселого, И. Ба-беля, П. Васильева…
Мне кажется, сегодня читателям интересен тот, кто, не играя в политические игры, пытается мучительно и честно разобраться в происходящем, старается понять всех, как бы это трудно ни было. Можно много ругать социалистический реализм, но уже тот факт, что десятки литературных школ и сотни писателей кормятся тем, что пародируют, ернически перелицовывают, высмеивают его, говорит о том, что это была по-своему грандиозная система, где уживались А. Твардовский и А. Софронов, Б. Пастернак и С. Бабаевский. А реальность нынешнего литературного процесса достаточно печальна: мы за эти годы относительной свободы слова не сказали о жизни и сотой части того, что удалось сказать нашим предшественникам в условиях жесточайшего идеологического контроля. И это один из тех парадоксов, которыми так богата наша жизнь.
Писательская чернильница еще чего-то сто́ит
– Юрий Михайлович, двадцать лет назад вы пришли в литературу как поэт, затем выпустили литературоведческую книжку, серьезно занялись прозой, постепенно прибавились кинематограф и театр… Что это? Поиск себя? Стремление к более полной реализации творческого потенциала? Расширение аудитории?
– На мой взгляд, многожанровость для писателя – явление вполне нормальное. Литератор, если он, конечно, профессионал, должен уметь все. Другое дело, что всегда есть жанр, в котором
