style="font-size:15px;"> – Давай без иронии обойдемся.
– А если без иронии, то черт его знает возле какой, – сказал Сергей, задвигая стул.
– Насколько я понял, имя его неизвестно.
– Родные заявят, тогда узнаем, – равнодушно отозвался Сергей.
Никита остался один. Рядом с ним на столе лежали остатки леща. Под них он взял еще пару кружек пива.
Домой он возвращался, когда уже стемнело.
Глава 4
Никите оставалось пройти не больше ста метров до дома, когда он нагнал понуро бредущего человека под тяжестью двух сумок.
– Я вас приветствую, Ефим Ильич! – воскликнул он и протянул руку к одной из сумок. – Разрешите вам помочь.
– А… Никита. Покорно благодарю, – сказал судмедэксперт, с удовольствием передавая ему сумку.
Они пошли рядом неспешной походкой.
– Говорят, ты теперь на вольных хлебах, – сказал Ефим Ильич.
Что за город! Стоит только в нем попасть в сводку последних новостей сарафанного радио, так не успеешь оглянуться, как о тебе уже всё знают. Хоть на улицу не выходи.
– А что делать? – скривился Никита. – Не вынесла душа поэта придирок мелких буквоеда. То бишь Горыныча.
– Сам виноват, – наставительно сказал судмедэксперт.
– Ясное дело, сам, – поспешил сказать Никита, надеясь этим закрыть тему.
Но не тут-то было. Пожилые люди, особенно освободившись от бремени двух сумок, имеют склонность к нравоучениям…
– Какого черта ты привязался к Лагоеву, не имея на руках веских доказательств? – спросил Ефим Ильич.
Никита промолчал. Доказательства были. Только им глотку заткнули.
– Ты сам рубишь сук, на котором сидит ваша газета. И ты с ней заодно.
«Второй раз слышу про сук, – подумал Никита. – Хоть сам на нем вешайся».
– Откуда я мог знать, что так всё получится? – вяло сказал он, пожалев о том, что остановил судмедэксперта.
Ефим Ильич был настолько потрясен словами Никиты, что остановился и от удивления открыл рот.
– Как откуда?
Он поставил сумку на землю и всплеснул руками.
– Ты поступил необдуманно, Никита. Очень необдуманно. И подставил газету.
Ефим Ильич взял сумку и пошел дальше. Никита поплелся за ним. На ходу Ефим Ильич спросил:
– Что думаешь делать дальше? Писать стихи, раз назвался свободным поэтом?
– Что я и делаю.
– О чем пишешь? – заинтересованно спросил Ефим Ильич.
«О доярочке», – хотел сказать Никита. Но старик ведь не поймет.
– На стихи не размениваюсь. Пишу поэму, – сказал он.
– О… Серьезный подход. О чем будет поэма?
– О несчастном убиенном, сброшенном в кювет при дороге, до которого никому дела нет. Естественно, я говорю о погибшем при деревне Кочки. Не о кювете же, до которого тоже, кстати сказать, никому
