ной издательской системе Ridero
Утро застало меня…
Не хочу, чтобы видел ты слезы мои, чтоб узнал, как томлюсь и горю от любви.
Я на шумном ахале тоскую, дрожу, и амзад выпадает из рук.
Как охотник в засаде, я тихо сижу, жду, когда ты появишься, друг.
Ты еще попадешься, хоть ты и хитер, ты потянешься сердцем в мой тихий шатер,
Хочешь пить? Я источник в пустыне безводной. Ты озяб? Я тебя отогрею, холодный.
Сердце девушки, сердце влюбленной – словно в полдень песок раскаленный.
Народная песня девушки имощаг (туарег)
Кораблекрушение
Кисмет
Внезапно проснувшись, встрепенулась, но не успеваю пока ничего понять, как с треском и грохотом что-то рушится на подволок сверху каюты и все это в полной темноте.
Крр-ах! Следом откуда-то из-за двери переборки крик:
– Спас жилет! Срочно! – но плохо слышно из-за шума и всеобщего грохота.
Ничего не понимаю, сердце учащенно колотится, видимо, почувствовало опасность. Пытаюсь как-то устоять на ногах, но сильно качает и тело все время заваливает. Цепляюсь, следом такой удар воды сверху по палубе с гулом и рокотом от массы нескольких десятков тонн, что корпус судна буквально и неожиданно проваливается под моими ногами, уходя вниз, толчками, дерганными по сторонам… Шагнула, и оттого что вода задавила своей массой яхту, я проваливаюсь вместе с палубой куда-то туда, в бездну… Страшно!
Все движения словно автоматически, потому еще, что все время жду ответных действий корпуса нашей «Индепенденс».
Ну же! Давай, вылезай, вытягивай, освобождайся, черт побери, спасай нас, ведь ты же независимость – раз «Индепенденс»!
Тут же рядом истошный крик Милки…
– А…а…а! То… не… м!
– Замолчи, дура! – срывающийся крик Вальдемара за дверью. – Спас жилет одевай! Живо!
– А…а…а! —продолжает громко визжать Милка.
– Не ори! Где жилет, нашла?! – сама почему-то кричу, а может оттого, чтобы и себя подбодрить. Ведь страшно же… Жутко как!
Протянула руку и ухватила за руку Милку, но она, тут же вырвалась.
– Не трогай! Все равно нам конец! – орет фальцетом. Она, конечно, произнесла матерное слово, которое я повторять не буду.
Все это происходит в полной темноте при страшных ударах волн в борта, сверху по палубе, в тесной каюте, которая словно допотопная карета трясется, толкается, вихляет из стороны в сторону и скачет толчками то вверх, то вниз угрожающе переваливаясь из стороны в сторону, отчего просто невозможно устоять на ногах! Но я, все же, пытаюсь встать и стоять…
Неожиданно корпус яхты круто заваливает набок, нос вместе с нашей каютой задирается и меня швыряет в сторону Милки. Лечу, ударяюсь, на меня что-то больно рушится и это тупо по голове… В последнее мгновение под ногами вижу вспышку света от фонарика и что-то в крике, чего не разобрать, не расслышать от страшного треска и грохота…
Все! Следом отключаюсь, и только в голове мелькнуло: это точно конец. И заметьте, совсем ведь не матерно так подумала потому как конец он и есть конец… И я отрубаюсь…
Теперь не внезапно, а тяжело и с трудом, с ощущениями в теле боли пытаюсь открыть глаза, но сперва ощущаю холод, и то, что упираюсь на что-то твердое, что все плавает в воде, в том числе и я. Наконец через силу открываю глаза и ничего не понимаю…
Свет! Яркий, бьющий, режущий и следом холод, шум перекатывающейся воды, затем меня заваливает набок и следом перекатывает вместе с водой, заливает мокрым холодом до онемения конечностей. И только сейчас срабатывает счастливая мысль: ну, слава богу, раз холодно и я это чувствую, то значит, еще жива…
Кха! Кха! – откашливаюсь с болью, пытаясь приподняться, так как чувствую себя измятой, раздавленной, к тому же в голове внезапно острая боль…
– Ах! – на мгновение закрываю глаза, но тут же, меня валит в другую сторону волной, что катится внутри полузатопленной каюте «Индепенденс».
– Коля! Коля, ты где? – кажется, что кричу, а на самом-то деле, ведь еле слышно шепчу.
К тому же голова все время чугунная и гудит, а в ушах шум, вата какая-то. Сквозь заплывшие веки пытаюсь увидеть, оглядеться вокруг и тут же тисками от жалости сжимает горло.
То, что вижу, не могу осознать сразу: напротив, разломанной почти до самого основания перегородкой каюты, качаются остатки чего-то, что можно с натяжкой назвать перегородкой нашей двухместной каютой. Я сижу и смотрю
