октябрь. Это самый разгар лета, двадцать первое июля.
– Кать!
От моего резкого голоса бедная девочка аж подскочила на кровати.
– Что, мам? Что случилось?
– Да ляг ты, в самом деле. Ничего не случилось. Посмотри в окно.
– А… – Катька улеглась обратно. – Хорошо, что мы на море, правда, мам? Уютно как… Можно не вставать…
– Так! – Я решительно включила компьютер. – Сейчас я посмотрю, куда отсюда, из этой твоей тухлой Прибалтики, можно улететь. Море… На море люди загорают, а не в постели валяются до двенадцати!
– Мы уезжаем? – осторожно спросила Катька и уселась в кровати.
– Естественно! Не будем же мы сидеть в этой промозглой чавкающей луже!
– Ты про Балтийское море? – осведомилась Катька со вздохом.
– Про него самое. Вставай. Делай зарядку.
– Хорошо. Мам, знаешь, я думаю, я поняла, почему литовцы не обиделись на твой первый рассказ про Литву.
– Почему? Так… В Грецию прямого самолета нет, в Болгарию тоже… Черт… Что, только в Москву, что ли, можно полететь? А нет, вот еще в Красноярск.
– А в Красноярске теплее?
– Да! Даже в Сибири теплее, чем здесь! Ну почему они не обиделись? Потому что пофигисты?
– Нет, – Катька улыбнулась. – Тебе идет с таким хвостиком. Всегда так носи… Потому что они некоторых слов не понимают. Там, знаешь, – «тухлая Прибалтика», «жадноватые», «прижимистые». Помнишь, как в магазине вчера один наш турист спрашивал: «А у вас котлеточки какие повкуснее будут?» И продавщица в испуге на него смотрела, ни слова понять не могла…
– Ну да, ну да… Вот, знаешь, куда можем полететь… А нет, черт, тоже с пересадкой. С пересадкой полетишь?
– Полечу, мам, если надо, полечу, – вздохнула Катька. – Только ты не переживай, ладно? И так тяжелый год был. Хочешь, я прямо сейчас чемоданы соберу?
– Хочу!
Катька кивнула и потащила стул к шкафу, на котором стояли только позавчера разобранные чемоданы.
– К вам можно? – В нашу прозрачную дверь постучался хозяйский сын Степонас. Высокий, не слишком хорошо справляющийся с большим телом, веселый, неторопливый. – Вот, принес вам ремень, чтобы не падал телевизор.
Катька хмыкнула, увидев ярко-оранжевый альпинистский ремень, которым Степонас с моей помощью взялся прилаживать огромный доисторический телевизор к наклонной подставке на стене. Хмыкнула и чемодан со шкафа доставать не стала.
– Все хорошо? – спросил, уходя, Степонас. – Все нравится?
– Да не то слово! – ответила я, догадываясь, что он поймет интонацию и улыбку. А что еще надо?
Конечно, нравится. Как тут может не нравиться? Вокруг исключительно европейские лица, дома низкие, живешь как будто на земле, машин мало, очень мало, по городку ездят лошадки,
