купить хоть коробочку конфет. Просто посмотрела я на набор, и так жалко его стало! Там и ножнички, и сантиметр, и напёрсток. Нет у меня денег, не могу что-то другое купить!
Приезжаю в Правду – тихо, даже пёс молчит. Опять надо завтра ехать.
…Грузный, седоусый старик в очках вошёл в Подлипках. Он сидел рядом и внимательно изучал меня. На Валентиновке начал разговор:
– Девушка, вы уж меня извините, но что вы так руки держите? Это же – колдовской знак!
Я покорно убираю руки и смотрю в свой полосатый пакет. Но дед не отстаёт:
– Вы что, стесняетесь, когда с вами разговаривает мужчина?!
– Нет.
Мужчина нашёлся!
– Так что же вы смотрите в сумку? В ней есть только то, что вы купили. Или должно появиться что-то новое после знака?
Да, тщательное рассмотрение ручной клади, теребение пуговиц – признак застенчивости. Но я часто смотрю в сумку, потому что там – ключи, очки, две записные книжки, кошелёк. А раньше – ещё и будильник, подаренный на прошлый день рождения Наташей Бурундуковой.
– Не надо так меня стесняться! Надо быть напористой! Не надо стесняться мужчин! Я, конечно, намного старше вас, но… Наши предки были напористы. А вы, такая симпатичная, красивая девочка… Да, очень красивая, симпатичная девочка! Я, правда, пока вижу только ваш профиль… А вот в анфас… Вы только, пожалуйста, не обижайтесь, если я что не так скажу, но я часто еду с вами в одном поезде. А вы меня не знаете?
– Много народу едет.
И я с ужасом подумала: а вдруг это какой-то знакомый родителей, и его поставили следить за мной?!!
– Ну как же! А вот я выберу себе десять пассажиров и изучаю их. Это какая платформа?
– Загорянка.
– Загорянская! Далеко едете?
Я не отвечаю.
– Ну и ноготок у вас, – таким ноготком можно запросто вены перерезать.
Я вышла на Воронке, а старый козёл поехал себе дальше. А я снова в киносервис.
На этот раз наша дверь крепко заперта. В коридоре одни рабочие. Я снова написала Лепёхиной записку и сунула в дверь.
– Мы ей про вас сказали,– сообщили они.
– А она?
– А чёрт её знает!
Ну да, Лепёхина меня не ждёт.
4 ноября 1999, среда
Снова поехала в Правду. А что мне ещё делать?
Дверь открыл белокурый и кудрявый, как Сергей Есенин, мужик. Как же я его испугалась! Ведь Римма про него такие ужасы рассказывала! А вдруг он меня сейчас пинками выгонит?!
– А Римма дома? – как можно увереннее спросила я.
И он крикнул вглубь квартиры:
– Рим, к тебе!
– Проходи! – почему-то басом пригласила она. – Это Алина, она из Щёлкова.
– И ездит сюда?!
Я поздравила её, подарила нитки.
– А вон мне Алка, родственница, шторы на кухню вчера подарила. Полезный подарок!
А мне не понравились: пошлые, вино-красного
