сь, зачем пришел. А ему хотелось просто и без скандалов уладить всё. Уже целый месяц пытался дать ей понять, что время настало. Грубо, конечно, получилось – он просто самоустранился из ее жизни, на звонки отвечал уклончиво и лениво. Но Диана звонила снова и снова, как будто тот скромный джентльменский набор вещей у нее дома обязывал его как минимум к гражданскому браку.
Когда дверь все-таки открылась, Алекс обратил внимание, что Дианка выглядела осунувшейся, даже испуганной какой-то. Значит, нужно поторопиться. Побыстрее избавиться от постыдной обязанности излишних извинений. Только как? Она дамочка упрямая. Может просто так и не отпустить. Жалость жалостью, но невозможно ведь основывать свои отношения только на ней. И она должна это понимать, но не понимала. Диана вообще отказывалась понимать позицию другого человека. Умела только за других решать. И за Алекса в том числе. Не давая права выбора. Это тоже послужило причиной…
Зашел. Она позвала на кухню чай пить, но разговор не клеился. Просидев минут пятнадцать для приличия, Алекс направился вначале в ванную комнату забрать бритвенные принадлежности и туалетную воду. Затем в комнату. Там – диски. Что еще? Особо и не нужную игрушку-талисман – домовенка с покачивающейся головой. Благо книжная полка находится на кухне. Хотелось Дианку спровоцировать, если честно. Да. Но она так на кухне и просидела. Только когда стал входную дверь открывать, выскочила следом. И волной упреки. Даже страшно, ему, мужику, стало от такой кошачьей ярости. Буря. Схватит и утащит обратно. На дно. Затянувшиеся отношения – дно и есть.
– Хватит уже! Неужели неясно?
Вцепилась. Ей страшно. Вдруг. Взрослой женщине страшно оставаться одной в квартире! Шорохи. Ага. В дверь входную кто-то звонил, а на лестничной клетке пусто. Выдумщица! Лишь бы его не опустить!
– Милая, а ты по бабкам-колдуньям больше ходи. Еще и не то померещится. Привороты всякие продолжай на меня делать. Думаешь, я не в курсе? Мне все сороки на хвостах приносят. Но не поможет тебе это. Вот, смотри, я сделаю шаг через порог, а ты меня отпустишь.
Не успел и движения сделать – успокоилась. Подозрительно быстро.
– Ну и ладно. Не собираюсь я тебя насильно удерживать. Обойдешься. Но мне действительно страшно. Верить или нет – твое дело. Справлюсь без тебя. Как и до тебя справлялась. К бабкам больше не пойду. И так хватило впечатлений. Оно того не стоит. Вот только у меня к тебе одна просьба. Ты сейчас на улицу будешь идти, вынеси один маленький пакетик. Бабка одна дала. Но, как вижу, не пригодится.
– Угу. Наверно, что-то весьма токсичное. Судя по запаху. Воняет, как дохлая рыбина. Ох, Дианка. Ты бы еще дольше этим дерьмом подышала, не только бы шорохи стали мерещиться, но и загробная жизнь. Аккуратней с этим надо быть.
Взял целлофановый пакетик. Внутри какая-то жижа болотная, в тряпочку замотанная. Рассказать кому – прикол.
Уже садясь в лифт, услышал, как Диана ему что-то шепчет вслед. Не…бабкина тема ее, похоже, не отпустила. Неймется.
– Крибле-крабле-бумс! – уже из дверей лифта со смехом ей выкрикнул.
Пакетик бросил в дворовый мусорник. Аминь кошечкам. Хотя они не дуры такое жрать. Рука еще долго рыбой пахнуть будет.
Доехал домой. Присел на скамейку возле парадной, чтобы отогнать от себя докучливый запах.
В парке возле дома стрижи рассекали воздушные кубометры. Темнело постепенно. Солнечные полосы опустились до горизонта. Покраснели. В жиденьких облаках скрылись. Воздух в бассейне двора остыл. Разбрелись мамки-няньки с детишками по домам. Птицы постепенно тоже угомонились. Какой-то звуковой вакуум образовался. Ну, точно, как будто не на воздухе ты находишься, а в воде. И вода эта не шелохнется.
Пора бы и домой. Но тут, уже в сумерках, Алекс услышал, как голос женский, негромкий, приятный такой, напевает коротенький музыкальный мотив. Всего пару нот. Опять и опять. Обрывается. Одна и та же мелодия. При этом рядом никого нет. Весенние сумерки сильны не настолько, чтобы за стройными рядами парковых деревьев не заметить певицу. Непонятно, откуда слышится голос: спела и бросила, спела и бросила. Отрешенно как-то. Так поют, когда рукоделием занимаются, когда скучно или когда младенца баюкают. Но только никак не закончится эта монотонная колыбельная.
Вдруг голос зазвучал рядом с Алексом. Справа. Там, где детская площадка. Вот качели, вот погнутая труба, бывшая когда-то рукоходом. Все четко просматривается. Но нет же никого… А мотивчик звучит. Слева теперь.
Алекс вначале замер, пытаясь понять: это что? Затем задом-задом, боясь не увидеть источника опасности (а еще больше боясь увидеть его) попятился к железной двери парадной. Если не сработает ключ от домофона – он пропал. Но, спасибо, даже заминки не произошло, и он очутился на лестнице. Не дождавшись лифта, забежал к себе на пятый. Сразу же – к окну.
Вода сумерек уже не казалась такой прозрачной. Ночь поднялась, будто ил со дна. Но в квартире
