и побежала вверх по лестнице. Он пошел за ней. Она остановилась на последнем этаже у окна и по-прежнему молча, не оборачиваясь, стала глядеть в это окно…
Во дворе был недостроенный дом, освещенный безжалостным белым светом прожектора.
Она повернулась к нему и заговорила. При этом она все время как-то досадливо поводила головой, но ничего не могла поделать с собой, и было видно, что она плачет.
Она сказала Кронову, что она любила безумно… до него, но ее разлюбили…
Ей бы сказать наоборот, что не она любила, а ее любили безумно. И что она совсем не любила, но что кто-то хотел покончить с собой, вопрос стоял именно так… И она, только чтобы его спасти, и т. д. Но она не знала тогда, как нужно говорить в таких случаях.
Он молча повернулся и пошел вниз по лестнице… А она осталась у окна с видом на недостроенный дом. Он шел по улице и кривил рот, так ему было плохо. Потом он пришел в общежитие и улегся на кровать. Ему было уже двадцать лет, но она была его первая девушка. Он лежал и смотрел в окно, в теле была сухая легкость, как в детстве после сильных слез и болезни.
И все-таки он доказал себе, что человек не тот, кем он был прежде, а тот, кто он есть теперь. Он решил позвонить ей, и если она сразу возьмет трубку, значит, она ждет его, и это его судьба. И тогда он простит ее. (Он был уверен в своем праве прощать ее за то, что она уже любила до него.) Он не знал тогда, что, если бы она не подошла к телефону и если бы она сказала, что тысячу раз любила до него и столько же раз ее бросили, он все равно простил бы ее.
Была глубокая ночь.
Он набрал номер, и она сразу сняла трубку.
– Алло, – сказала она. – Алло…
Он молчал в трубку.
– Алло, – говорила она тревожно. – Алло… Алло… Алло… Алло… Это ты?..
Он молчал. Она, видно, была уверена, что это он, и поэтому сказала:
– Это Димка… Это Димка…
Она засмеялась счастливо-счастливо, а потом замолчала. Она всегда замечательно молчала. Она опускала голову и молча перебирала губами, как кролик. Он представил, как она там замечательно молчит, и чуть не умер от нежности. Потом она заговорила почему-то шепотом:
– Ты ничего не понимаешь… и ты меня обидел…
(Это не она его обидела, а он ее… И самое удивительное – ему было смертельно жаль ее.)
– Я тебя люблю, – сказал он, охрипнув.
– Ты хочешь сейчас спать?
– Нет.
– Я одета… Я быстро… Ты жди меня, где всегда.
Он ждал ее, где всегда. Очень долго ждал, как всегда. Она не умела торопиться. Она всегда собиралась загадочно медленно.
Потом она пришла. Когда он ее увидел, все, что он думал, показалось чудовищным, нелепым, будто он очнулся утром после страшного сна.
Она медленно шла по обочине тротуара, стараясь при каждом шаге попадать ногой на новую плитку, наверное, она что-то загадала и считала шаги, как девчонка. Он шел рядом.
Так они
