новая проблема. Эти типы из гестапо снова явились на аэродром, когда мы находились на Украине. Они пришли ко мне, как к командиру, и сообщили, что хотят допросить двух летчиков. Я сказал, что они спятили, однако они настаивали. Позднее мне сказали, что их машину использовали как туалет, а на заднее сиденье подбросили дохлую собаку. Я вызвал пилотов, однако они ни в чем не сознались. Впрочем, я знал, что в этом замешаны Штайнхоф, Крупински и Ралль. Я изо всех сил старался не смеяться, когда гестаповцы рассказывали мне о происшествии. Я только сказал им, чтобы они уезжали как можно скорее. Гестапо получило хорошую оплеуху от моих пилотов.
Затем я на несколько недель отправился в отпуск. Когда я вернулся на фронт, русские уже заняли Винницу. Мой транспортный самолет Ju-52 летел на малой высоте, чтобы избежать встречи с русскими истребителями, но нам угрожал огонь партизан с земли. Пунктом назначения был Таганрог, куда перебазировалась моя эскадра. Для JG-52 наступили тяжелые времена. Я сбил несколько самолетов, сам пару раз попадал в опасность, но мои летчики меня выручали.
Из Таганрога мы были вынуждены отступить под напором Советов, которые просто раздавили нашу армию огромным численным превосходством. С Крымского полуострова, который мы оставили весной 1944 года, мы перелетели в Одессу, а оттуда в Румынию, Венгрию и Польшу. Там я расположил штаб своей эскадры в Кракове, отправив одну группу в Венгрию. В октябре наша эскадра отпраздновала десятитысячную победу. Мы были единственной частью в люфтваффе, которая добилась такого, да и во всем мире тоже.
После этого я передал командование подполковнику Герману Графу, а сам вернулся в JG-54. Ралля вместе с Крупински перевели на Западный фронт, Штайнхоф командовал JG-77 в Италии. Хартман был вместе с Графом. Галланд назначил Траутлофта инспектором дневной истребительной авиации, и я сменил его в качестве командира JG-54.
Теперь начались бои в Прибалтике, и военная ситуация совершенно изменилась. Три года назад, когда я служил в JG-54, мы дошли до Ладожского озера под Ленинградом, отрезав город и четыре миллиона его жителей от остального Советского Союза. Теперь наши войска Группы Армий «Север» откатились из Эстонии и Латвии и сами были отрезаны от остального Рейха. Как раз когда я прибыл, эскадра пересела на новые истребители «Фокке-Вульф FW-190D», который имел рядный двигатель, а не звезду, как модель А. Нам пришлось драться с русскими, который вышли к побережью Балтийского моря и отрезали Курляндию. У нас, понятно, еще оставались Ме-109, а вот большинство FW-190 использовалось как штурмовики для поддержки войск.
Где-то в этой время, примерно в конце апреля 1945 года, я узнал, что Штайнхоф разбился на реактивном Ме-262, но детали мне рассказал лично Галланд. Никто не знал, выживет ли Штайнхоф. Я пришел в ужас. Я уже потерял многих друзей, и вот сейчас мог умереть мой лучший друг. Я написал его жене Урсуле, спрашивая, могу ли я чем-то помочь. Ее ответ был очень коротким: «Молитесь за него, и пусть с вами будет бог». Она всегда была крепкой женщиной. Я
