короткими, но многозначащими взглядами. Мы оба отдавали себе отчет, в какой плачевной ситуации я оказался.
– Сообщил в полицию? – спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
– Может, пойдешь с повинной? Лучше, чтобы они узнали о случившемся от тебя.
– Что это даст?
– Создаст лучшее впечатление…
– Впечатление однозначное, – ответил я. – Там повсюду отпечатки моих пальцев.
– Именно об этом я и говорю, сын. Ты должен как можно быстрее уведомить полицию, что не имеешь с произошедшим ничего общего.
Из-за травмы, являвшейся для нас тяжким грузом на протяжении многих лет, мы разговаривали холодно. Кроме того, я не мог придумать сценарий, который мог бы принести мне пользу.
– Чуда не будет, – произнес я, оседая в кресле. – Наверняка кто-то уже поднял тревогу. Может, даже уже снимают отпечатки пальцев… Сегодня же пробьют по базе и приедут за мной.
– Как знать…
Я бессильно перевел дыхание, закрыл глаза и откинул голову назад. Мелькнула мысль, что все это – лишь похмельные глюки.
– Видел тот нож, да?
– Ну да…
Я помнил все как в тумане, но был уверен, что это ненадолго. Все будет точно так же, как с воспоминаниями о произошедшем возле Млыновки. Поначалу мутные, частично неосознаваемые, как бы не несущие ощущения опасности; потом, через кошмары и возрождаемые в недрах памяти картины, они станут все более острыми – и в конце концов примут навязчивый характер.
– На нем нет отпечатков твоих пальцев, – сказал отец. – И этого достаточно.
– Они могут сказать: «Был в перчатках».
– А перчатки где-нибудь там были?
– Папа…
– Это базовые вопросы.
Я уныло покачал головой.
– Для тебя – да, но не для полиции. Они предположат, что перчатки я забрал с собой, а потом избавился от них.
Сказав это, я вдруг осознал, что мой побег из квартиры стал худшим из всего, что я мог сделать. Надо было остаться на месте и немедленно уведомить следственные органы, а потом, ничего не трогая, ждать.
С кухни донесся запах яичницы. Мама делала лучшую в мире яичницу, но сейчас даже сама мысль о еде вызывала у меня тошноту.
Наклонившись, я уткнулся лицом в ладони.
– Что, черт возьми, творится? Кому и почему понадобилось убивать Блицера? И к тому же таким образом, чтобы все указывало на…
Я осекся, ощущая наплыв горячей волны. Ладони мгновенно стали влажными, а тошнота усилилась. Я медленно опустил руки, глядя на отца ничего не выражающим взглядом.
– Что? – спросил он.
– Этот нож…
Отец поднял брови так, что морщинки на его лбу достигли седых волос.
– Бл…! – выругался я.
– О чем ты, сын?
– Я заметил этот нож вечером, – ответил
